Пока выгружали байдарки, Коля с сочувствием наблюдал за нимив зеркальце. В глазах у него жило удивление, что существуют люди, готовыетаскать у себя на хребте складные лодки и после сплавляться вниз по речушкам,которые с разбегу переплюнуть можно. Вот уж точно: лопаты на них не хватило.

«Поставить их грести навоз на ферме-то – небось через двенедели всю дурь повыветрило бы!» – размышлял Коля.

* * *

На берегу, усыпанном мелкими осколками стекла и остовамисгоревших покрышек, Улита немедленно устроила перекусон. Ната отошла вверх потечению и полезла купаться, громко крича, чтобы на нее не смотрели. На неедействительно не смотрели, и потому, соскучившись, Вихрова быстро вылезла изводы.

В этом месте река имела слабый торфяной подкрас. В нейторчали сваи от пешеходного мостика, не то сгнившего, не то унесенного во времявесеннего половодья. К сваям жались кувшинки, по притопленным листьям которыхпробегали эскадроны водомерок.

Воздух гудел от множества оводов. Чимоданов мигом убилчетыре штуки и сложил их в кучку. Улита тоже попыталась прихлопнуть одного,покусившегося на ее полнокровную руку, но не преуспела. После мощного шлепкаладонью овод как ни в чем не бывало взлетел и деловито взял курс на шею Дафны.

– Его так просто не прикончишь! Ты его по коже сперва крути,а потом голову отдирай! Только он, сволота, и после этого шевелится! –сказал Петруччо кровожадно.

«Свирь» Мефа и «Таймень» Эссиорха, одолженные у скульптураКареглазова, собрали быстро. Это были боевые байды, побывавшие во многихпоходах. Все части заботливо помечены изолентой в одно, два и три кольца. Нашкуре «Таймени» Эссиорх обнаружил несколько аккуратных латок.

Больше всего возни, как Эссиорх и предполагал, оказалось сновой байдаркой Чимоданова, Мошкина и Наты. «Вуокса» будто соглашалась собираться,но не до конца. Всякий раз в последнюю секунду обнаруживалось, что что-то былоне сделано или перепутано, и приходилось начинать все заново.

Эссиорх мрачно сопел и отгонял Корнелия, который, участливопрыгая вокруг, то и дело предлагал: «Хочешь инструкцию по сборке покажу?»

– Уйди, пока я тебя не задушил! – говорил Эссиорх.

Заглядывать в инструкцию ему, как настоящему «муЩине» сбольшой буквой Щ, было «западло».

Меф трижды ходил купаться и возвращался облепленныйнасекомыми. Чимоданов продолжал хищно хрустеть оводами и складывать в кучку.

– Это чтобы другие боялись! – изрек Петруччо,поднимая очередной трупик за крылышко.

Меф задумчиво посмотрел на здоровенного овода, ползущего полбу Чимоданова с явным намерением вцепиться в складку кожи над переносицей.

– Этот не боится! – сказал Меф.

– Это ихний пахан! Мстить прилетел! – предположилЧимоданов.

ХРУСЬ! Оглушив «пахана», Чимоданов закинул его в рот ираскусил крепкими, наскакивающими друг на друга зубами. На девушек это большоговпечатления не произвело. На Мефа тоже. Один только Мошкин проявил пугливыйинтерес.

– И на что похоже? – спросил он.

– По вкусу? – уточнил Чимоданов, небрежноотплевывая прилипшее к губе крылышко.

– Да.

– Хм… Даже не знаю, с чем сравнить, чтобы ты понял. Тыкогда-нибудь сопли ел?

– Нет.

– А краску от дверей отколупывал?

– Нет!

– И дождевых червей никогда не пробовал?

Мошкин отвернулся. Петруччо посмотрел на него ссостраданием.

– Тогда с тобой и говорить бесполезно. Все равно непоймешь.

Эссиорх продолжал безуспешно возиться с «Вуоксой». Корнелийиздали дразнил его инструкцией, за что в него несколько раз уже кидали самымиразными предметами.

– Как хорошо, что я взял с собой плоскогубцы! –сказал Эссиорх через час.

– Как умно, что я взял молоток! – добавил он ещечерез сорок минут.

– Как отлично, что я додумался взять йод! –грустно заключил он в конце второго часа, засовывая окровавленный палец в рот.

Наконец «Вуокса» смирилась и позволила себя собрать.Красная, длинная, как пирога, она мирно покачивалась на воде рядом со «Свирью»и «Тайменью». Празднуя это радостное событие, Эссиорх прыгнул в Сережу прямо водежде – купаться. При этом он забыл выложить паспорт и снять часы, но это былиуже мелочи.

Пока он купался, содержимое рюкзаков разложили погермомешкам. Когда Эссиорх вылез и стряхнул с себя водоросли, он особопроверил, чтобы гермы с продуктами не попали в байдарку с Улитой.

– Прости, любимая! Это в твоих же интересах! Плыть намдней пять, телепортировать ничего нельзя, а деревни все в стороне, –сказал он, оправдываясь.

Улита надулась.

– Гад ты все-таки! Даже отчасти ползучий! Тебе же хуже:теперь буду заедать тебя!

После сборов на берегу остался кое-какой мусор. Его сожгли внаспех разведенном костре. Чимоданов бегал вокруг и радостно капал горящимпакетом. Меф хотел поинтересоваться, сколько ему лет, но потом и сам, тряхнувстариной, покапал пакетом, пытаясь попасть в клубящуюся над травой мошкару.

– Психоз крепчал? Это так же глупо, как есть помидоры скетчупом! – морщась, заявила Ната.

Мошкин, тоже уже приглядевший себе пакет на предметпокапать, на некоторое время задумался, соображая, в чем тут прикол, а потомшепотом спросил у Дафны:

– А помидоры разве не едят с кетчупом, нет?

Когда костер погас, все расселись по байдаркам. Вытолкнувпоследнюю лодку, сам Эссиорх запрыгнул уже в воде, опасно раскачав «Таймень».Мефодий и Дафна на верткой двушке «Свирь» оказались впереди всех. Меф сидел нагерме и, ощущая, как водоросли трутся о днище, привыкал к веслу.

Депресняк, с которого Дафна сняла наконец комбинезон, летелнад байдаркой, часто садясь на нос лодки, чтобы энергично почесаться. Егодонимали насекомые. И, хотя они почти сразу растворялись, хлебнув кислотнойкровушки, Депресняку не было от этого легче. Меф смотрел на летающего котаотупело, как человек смотрит на всякое чудо, которое не может осмыслитьразумом, но все же на всякий случай не слишком ему доверяет.

Загребая, они проплыли под мостом, где в воде во множествевалялись шины и оплавленные штырьки от электросварки. Остро сверкало бутылочноестекло. Над всей этой помойкой деловито пуржили мальки. Жизнь продолжалась.