После трагедии с Гюном жена сильно изменилась. До этого она всегда была оптимисткой, а теперь перестала улыбаться. Иногда она улыбалась, но её улыбка тут же исчезала. Раньше, измождённая работой в поле и на плантации, она засыпала, едва успев коснуться головой подушки, но после случившегося она проводила ночи в полудрёме. Она не могла крепко спать до тех пор, пока младшая дочь, которая стала фармацевтом, не подобрала ей снотворное. Она не могла спокойно спать. Возможно, в голове пропавшей жены так и оставалось слоями лежать не растворившееся снотворное. С тех пор уже два раза сносили старый дом и строили новый. При этом каждый раз выбрасывались ненужные вещи, рассованные по углам. Наводя порядок, жена всегда откладывала мельхиоровую коробку в отдельное место, чтобы никто её не трогал. Вероятно, она боялась, что если коробка будет лежать вперемешку с другими вещами, то может затеряться. Поэтому в палатку, которую ставили на время строительства, чтобы закрыть от дождя всю домашнюю утварь, она первым делом относила коробку. Когда новый дом был построен, она сразу ставила коробку на полку.

До того, как ты потерял жену, ты ни разу не задумывался о том, какие муки должно было доставлять ей твоё молчание по поводу Гюна. Что изменится, если вспоминать то, что уже прошло и невозможно вернуть? «Доктор спрашивал, не переносила ли мама какого-нибудь психологического удара. Может быть, я чего-то не знаю?» – как-то поинтересовалась дочь, но ты в ответ только покачал головой. Когда она сказала: «Врач посоветовал обратиться к психотерапевту», – ты оборвал её: «К какому ещё психотерапевту?!» Ты считал, что случай с Гюном – это тот отрезок жизни, который ты с годами должен понемногу забыть. Иногда тебе даже казалось, будто всё уже забыто. После пятидесяти даже жена стала говорить: «Теперь уже мне Гюн не снится. Наверное, его душа наконец обрела покой…» Ты думал, что жена, как и ты, понемногу забыла ту трагедию. И только в этом году она опять заговорила о Гюне, случай с которым, как ты считал, уже забылся.

Однажды ночью жена вдруг проснулась и начала тормошить тебя.

– Как ты думаешь, если бы Гюна отдали в школу, этого бы не произошло?

Она бормотала эти слова, спрашивая не то сама у себя, не то у тебя.

– Из всей вашей семьи твой брат заботился обо мне больше всех. А я не смогла даже отправить его в среднюю школу, в которую он так хотел пойти. Мне он опять снится. Похоже, его душа так и не успокоилась.

После того, как ты, кряхтя, перевернулся на другой бок, жена продолжала говорить сама с собой, будто странник, глядящий на дальнюю дорогу:

– Почему ты тогда так поступил? Почему не отдал его в школу? Тебе не было жалко его, когда он так плакал, что хочет в школу? Он же говорил, что его достаточно только оформить, а дальше он уже сам будет учиться.

Ты не хотел ни с кем разговаривать о Гюне. Он и для тебя был раной в душе. Пень абрикосового дерева был выкорчеван, но ты чётко помнил то место, где умер Гюн. Ты знал и то, что жена иногда подолгу рассеянно смотрела на то место. Ты не хотел ворошить старую рану. В жизни бывают и более страшные ситуации. Ты два раза кашлянул. Только после исчезновения жены ты подумал, что хотя бы в тот раз надо было поговорить с ней по душам о Гюне. Гюн оставался в её памяти, откуда всё остальное понемногу исчезало. Среди ночи она иногда выбегала в ванную и сидела, съёжившись, рядом с унитазом. Она отмахивалась, будто кто-то отчитывал её, и кричала: «Это не я! Говорю же, не я!» Если ты спрашивал, приснился ли ей плохой сон, она, медленно моргая, рассеянно смотрела на тебя, будто не помнила, что произошло. Со временем такое случалось всё чаще.

Почему же ты никогда не задумывался о том, сколько раз жене пришлось ходить в полицию из-за Гюна, что ей пришлось пережить из-за сплетен, якобы это она была виновна в его смерти. Почему только сейчас ты подумал, что, возможно, случай с Гюном как раз и стал причиной головных болей, погубивших её? Надо было хотя бы раз выслушать жену. Надо было дать ей высказаться. Её загнали в угол, но за всё это время никто так и не помог ей выбраться оттуда. Возможно, это давление стало причиной её мучений. Жена всё чаще стала останавливаться посреди дороги и стоять с отсутствующим видом. Она говорила: «Я просто забыла, что хотела сделать». Даже когда из-за головных болей она уже не могла нормально стоять на ногах, она ни за что не соглашалась идти в больницу. Она строго-настрого запретила тебе рассказывать детям о своём недуге.

– Ну что они смогут сделать, если узнают? Только напрасно отвлеку их от дел.

Если кто-то из детей узнавал, она отговаривалась: «Это вчера было, а теперь уже всё прошло!» Однажды ночью она села на постели и осталась так неподвижно сидеть, а когда ты спросил, почему она не спит, с холодным выражением лица спросила: «Зачем ты жил со мной всё это время?» Но несмотря ни на что, жена заготавливала соусы, когда приходила пора, уходила в горы за дикими сливами, чтобы сделать сок. По воскресеньям садилась с тобой на мотоцикл и ехала в костёл. Иногда она говорила, что хочет поесть что-нибудь, что приготовил кто-то другой, и предлагала пойти в какую-нибудь столовую, где к рису подают много салатов. Когда заходил разговор о том, чтобы перенести все поминальные ритуалы на один день, жена сказала, что объединит все церемонии, когда будет передавать право их проведения старшей невестке, а пока жива, будет делать так, как делала раньше. В то время жена была уже не та, что раньше, и чтобы закупить всё к поминальному столу, ей приходилось четыре-пять раз ездить в посёлок, потому что каждый раз она забывала что-нибудь купить. Ты же считал, что такое может случиться с каждым.

На рассвете раздался звонок. Кто это в такое время? Ты с надеждой быстро схватил трубку.

– Папа?

Это была старшая дочь.

– Папа!

– Да.

– Почему вы так поздно сняли трубку? И почему не отвечаете на мобильный?

– Что случилось?

– Я вчера звонила брату, он меня огорошил… Зачем вы вернулись домой? Если решили уехать, надо было хотя бы предупредить. Молча уехали, да ещё и на звонки не отвечаете.

Похоже, дочь только сейчас узнала о том, что ты уехал.

– Я спал.

– Спали? Всё время?

– Похоже, да.

– Что вы там собираетесь делать в одиночку?

– Не знаю, может, она сюда вернётся.

Дочь какое-то время промолчала.