и чердак. Здорово же, когда детям есть где спрятаться? Ты тоже раньше пряталась на чердаке от старших братьев, чтобы не перепало лишней работы. Сейчас уже даже в деревнях строят одинаковые высотки. Ты была на крыше нашего дома? Оттуда видны новые высотки, которые вот недавно построили. А ведь когда ты была маленькой, у нас даже автобусы не ходили. Если уже в деревнях начали строить эти высотки, что говорить о столице. Конечно, когда столько народу… И все на один лад, это просто беда… Все эти дома так похожи, что я совсем не ориентируюсь в этом городе, не могу добраться сама ни до дома твоего брата, ни до квартиры твоей сестры. Но это моя проблема. Вон, здешние и ночью находят свои дома среди одинаковых ворот и дверей. Даже дети.

А ты молодец, что тут живёшь.

Что это за место? Сеул, округ Чонногу, район Пуамдон… Это округ Чонногу? Чонногу… Чонногу… А, Чонногу! Так начинался адрес твоего брата, когда он только-только женился. Это был район Тонсундон округа Чонногу. Он тогда сказал: «Мама, это округ Чонногу. Мне так радостно каждый раз писать этот адрес. Чонно – это ведь центр Сеула, а я тут живу. Наконец-то деревенский парень поселился в самом центре». Это был тот же район, но, кажется, он жил в небольшом доме на несколько квартир. Такие домишки сплошняком стояли на склоне у подножия горы, которая называлась, по-моему, Наксан. Пока поднимешься туда – запыхаешься. Тогда я думала: «Это что ж, в столице есть такой район? Он больше похож на деревню, чем наш посёлок». Но у тебя тут всё не так. Я опять подумала: неужели в этом городе есть такой район?

Когда в прошлом году ты с семьёй вернулась из Америки, прожив там больше трёх лет, вы отыскали это место, потому что всех ваших денег не хватит даже на залог, чтобы снять квартиру в высотке. А здесь совсем как в деревне. Хоть есть кафе и художественный музей, но осталась даже мельничная лавка. Там сейчас делают белые рисовые палочки. Я долго стояла рядом с этой лавкой, вспоминая былые времена. Кажется, скоро лунный Новый год. В лавке много людей. Оказывается, до сих пор в этом городе есть район, где люди перед лунным Новым годом идут покупать эти рисовые палочки для традиционного новогоднего супа. В своё время, когда приближался лунный Новый год, я тоже клала на тележку рис и шла на мельницу делать рисовые палочки. Пока ждала своей очереди, дышала на обледеневшие руки.

Тебе, наверное, неудобно здесь жить с тремя детьми. Да и зятю на работу до Соллына далеко ездить. А рядом рынок хоть есть?

– Схожу в магазин, вроде и много всего куплю, но всё так быстро уходит! Покупаю детям йогурт, приходится сразу три покупать. А если брать на три дня, то уже девять, мама! Мне страшно. Вот столько накупила, а уже всё куда-то разошлось!

Выделяя слова «вот столько», ты широко развела руки. Это естественно, когда в доме трое детей.

Твой старший сын с красными щеками, собираясь поставить велосипед перед воротами, вдруг что-то заметил. Он крикнул: «Мама!» – и быстро вошёл во двор, толкнув ворота. Ты в кофте пепельного цвета с младшим на руках открыла дверь и вопросительно посмотрела на сына.

– Мама! Птица!

– Птица?

– Да, перед воротами!

– Какая птица?

Старший сын не ответил, а только показал пальцем на ворота. Ты натянула капюшон курточки на голову малыша, прикрывая его лицо от холодного ветра, и вышла за ворота. У входа лежала птица пепельного цвета. От затылка до крыльев она была покрыта чёрными пятнами. У неё обмёрзли крылья. Когда ты увидела птицу, на твои глаза навернулись слёзы. Похоже, ты подумала обо мне. Дочка, вокруг твоего дома так много птиц. Откуда их так много? Зимние птицы тихо кружатся над твоим домом.

Несколько дней назад ты нашла под деревом айвы замёрзшую сороку и решила, что её надо покормить. Ты зашла в дом, взяла булочку, которую не доели дети, и покрошила её под айвой. И тогда ты тоже думала обо мне, вспоминая, как я зимой рассыпала из ковша под голым деревом хурмы старый рис для птиц. В тот вечер, когда ты покрошила хлеб под айвой, к дереву слетелось больше двадцати птиц. У некоторых крылья были размером с твою ладонь. С того дня ты каждый день крошила под айвой хлеб для зимних птиц. Но сегодня птица лежала не под айвой, а перед воротами. Я знаю, как она называется. Это серая ржанка. Странно – эта птица не летает в одиночку, но почему она здесь? Она ведь должна жить на берегу моря. Я её видела в Комсо, где жил тот человек. Я видела, как во время отлива ржанки бродили в поисках еды по открывшейся части берега.

Ты стояла неподвижно, и сын потянул тебя за руку.

– Мама!

– …

– Она умерла?

Ты ничего не ответила. Ты лишь угрюмо смотрела на птицу.

– Мама! Птица умерла?

Услышав ваш разговор, из дома выбежала дочка и тоже стала спрашивать. Ты так ничего и не ответила, стоя с малышом на руках.

Зазвонил телефон.

– Мама, это тётя!

Похоже, тебе позвонила сестра. Ты взяла трубку из рук дочери. Когда ты взяла трубку, твоё лицо опять стало угрюмым.

– Куда ты опять собралась?

Кажется, твоя старшая сестра опять собралась куда-то лететь на самолёте. В твоих глазах появились слёзы. Кажется, у тебя даже губы задрожали. Ты вдруг закричала в трубку. Дочка, ты ведь не такая. Зачем же ты кричишь на сестру?

– Как вы можете? Вы как сговорились!

Ты резко бросила трубку. Обычно так поступала старшая сестра по отношению к тебе или ко мне. Опять раздался звонок. Ты долго смотрела на телефон, но звонки не прекращались, и ты подняла трубку.

– Прости, сестра.

За это время твой голос стал спокойнее. Ты молча слушала, что говорит сестра с того конца провода. Потом твоё лицо опять покраснело. Ты опять закричала:

– Куда? Сантьяго-де-Компостела? На целый месяц?

Ты ещё больше покраснела.

– Ты что, у меня разрешение спрашиваешь? Если сама уже всё решила, зачем спрашивать? Как ты можешь?

Рука, в которой ты держала трубку, задрожала.

– Мы перед воротами нашли мёртвую птицу. У меня плохое предчувствие. Я чувствую, что с мамой что-то случилось! Почему мы до сих пор не можем её найти? Почему?! И как ты в такое время можешь уезжать? Почему вы все такие? Включая тебя… Никто не знает, где мама в такие холода, а вам всем свои дела важнее!

Дочка, успокойся. Сестру тоже можно понять. Ты же видела, в каком состоянии она была последние полгода.

– Что? Найти маму? Это ты меня просишь? Меня? Что я могу сделать