– Так ваши сюда часто приходят, –пояснила лифтерша, – в наш дом и в соседний. Намучаешься с коляской-то вгородском транспорте. Ясное дело, поближе к центру площадь ищете. Вон у нассейчас в пятнадцатой квартире Лиля живет, между прочим, москвичка, в Бибиревепрописана, только ей оттуда с больным ребенком не наездиться, вот здесь исняла, а свою площадь сдала.

– Уж сделайте доброе дело, подскажите,кто сдает квартиры или комнаты!

Консьержка вытащила из ящика стола амбарнуюкнигу.

– Так, сейчас по списку поглядим. Второйэтаж. Тут никто тебе не поможет, люди обеспеченные, недавно ремонты понаделали,весь подъезд трясся. На третьем Родькина Зина людей принимает, только онасильно пьет. У нее тебе хреново будет! Четвертый этаж у нас теперь вообще однаквартира. Такая фря въехала! Фу-ты ну-ты, вся в золоте, на машине, шофер за неесумки таскает. Кто такая, понятия не имею. Домоуправша нашептала, артистка она,эстрадная, песни поет. Уж не знаю, правда ли, но голос у девки звонкий. Какначнет свою домработницу матом крыть, на весь подъезд слыхать. Так, идемдальше. На пятом баба Клава народ пускает, мой тебе совет: к ней не стучись.

– Почему?

– Жадная очень, – вздохнулалифтерша, – три комнаты имеет, людей, как сельдей в бочку, напихивает, онакойки сдает, правда, недорого. Но разве это жизнь? Хуже коммуналки: ни поспать,ни отдохнуть как следует. Сама хозяйка в прихожей кантуется, чисто собака, ивсе из-за денег.

– У нее живут?

– Полно! – покачала головойконсьержка. – С детьми больными, прямо ад кромешный. На шестой не езди,люди там не нуждаются, хорошо зарабатывают, на седьмом… Знаешь, там тоже донедавнего времени жильцов не пускали, но вот у Зои Андреевны полгода назад мужумер, и я заметила, что к ней теперь посторонние ходить начали, небось тожерешила подзаработать. Ты к ней толкнись, женщина замечательная, аккуратная,положительная, бывшая учительница, квартира у нее чистая, просторная, ступайтуда.

Но я не послушалась приветливую лифтершу идвинулась к Зине Родькиной, ведущей неправильный образ жизни. Будь я киллером,выбрала бы без всяких колебаний алкоголичку Зину. Думаю, вам не надо объяснять,почему.

Дверного звонка в нужной мне квартире неоказалось. Я постучала сначала кулаком, затем побила створку ногой, но никто неспешил открывать.

Скорей всего, никого нет дома. Раздосадованнаянеудачей, я отправилась к бабе Клаве. Звонок тут был на месте, и едва мой палецнажал на пупочку, как на пороге возникла грузная старуха с узлом сальных волосна макушке.

– Коечку хотите? – ласково пропелаона, вытирая мокрые руки о цветастый фартук.

– У вас есть место? – Я решиланачать издалека.

– Проходи, – распорядилась бабаКлава, – куртку вешай на гвоздик, ботинки сымай, да сначала паспорт покажьи регистрацию. И уж не обессудь, коли из Чечни приехала, то не оставлю.

– Я москвичка.

– Да? – недоверчиво спросилахозяйка, листая паспорт.

– Свою жилплощадь сдаю, ищу поближе кцентру, далеко ребенка возить.

– Ясное дело, – кивнула бабаКлава, – вот гляди, есть одно местечко в зале.

Сильной, совсем не старушечьей рукой онавпихнула меня в достаточно просторное помещение.

Комната смотрелась более чем странно. Отстенки к стенке протянуты веревки, на которых болтаются простыни, а за нимистоят кровати. Баба Клава постаралась превратить «зал» в некое подобиегостиничных номеров.

– Вот, гляди, – сказала хозяйка,отдергивая одну простыню.

Я посмотрела и поежилась. От незаклеенногоокна сильно дуло. Узенькая коечка застелена застиранным байковым одеялом,плоская подушка в подозрительных пятнах, деревянный ободранный стул иколченогая тумбочка, такие, как правило, украшают больничные палаты вмуниципальных больницах.

– Мебель стоит, – зачастила бабаКлава, – постельное белье твое, здесь стирать его нельзя, повесить негде,только мелочь можно, трусы с носками, в очередь. Да потом разберешься, на дверирасписание прилеплено. Полку в холодильнике дам, чайник есть, и посуду братьможешь. Платить понедельно, по субботам, тысячу рублей, а если захочешь, чтобубралась тут, тогда еще стольничек накинь. Задаток пятьсот, восьмерка нателефоне блокирована, туалетная бумага и мыло твои. Еще с тебя десятка на«Фэри», посуду небось мыть станешь.

Я содрогнулась. Боже, какой ужас! Жить в такихусловиях! Хотя на что не пойдешь ради ребенка, наверное, в этом центре хорошолечат, если в него со всех краев едут.

– А кто у меня в соседях будет?

Баба Клава принялась загибать пальцы:

– В зале уже трое, с тобой четверостанет. Людка с Киева, Верка с Вологды и Ленка, она с Подмосковья, второй месяцживут. Да не сомневайся, они бабы тихие, работают кто где, одна на лоткеторгует, другая ремонты людям делает, третья шьет, не пьет никто.

– А на моем месте кто жил?

Хозяйка вздохнула:

– Валя, у нее девочка умерла,простудилась, и все, в два дня убралась. Валька убивалась, страх смотреть! А помне, что ни делается, то к лучшему. Каково инвалида-то на себе тащить! Молодаяеще, родит себе здорового.

Меня затошнило. Больше всего сейчас хотелосьубежать из душной квартиры, где стены были пропитаны чужим горем. Но пришлось,борясь с дурнотой, продолжать расспросы.

– А еще в квартире сколько человек?

– В маленькой двое и в среднейтрое, – пояснила баба Клава, – сама в прихожей сплю, надо же людямпомогать. Добрая я слишком, напустила полный дом из милости, покой потеряла настарости лет. Да ты не сомневайся! Лучше не найдешь! Цена копеечная, условиярайские. Где еще такие отыщешь? Тебе просто повезло, что у Вальки дочкапомерла, у меня люди по году живут. Вон сейчас все старые, новых никого. Нукак, по рукам?

Я попятилась:

– Спасибо, нет.

– Не глупи, девка, – предостерегламеня баба Клава, – точно знаю, у меня дешевле всех выходит. Еще Зинкасдает, но там такой шалман! Вокзал-базар! Сама зашибает, жильцы тоже, берет закойку больше меня, ты там с ума сойдешь, чистый содом. Чем тебе мой угол непришелся?

Я постаралась найти нужные аргументы. Ну неговорить же старухе правду!

– Комната очень хорошая, – наконецнашлась я, – просто замечательная, но у меня собака. Здоровая такая,алабай. Небось с ним не пустите!