— Максим на момент первого преступления, совершенного братом, был мал. Второе убийство, принесшее ему глухую и мрачную славу в уголовном мире, Костян совершил через несколько лет после освобождения из колонии, — продолжал полковник Гущин. — Он убил вора в законе Пашку Шахтера, который соблазнил его молодую жену. Напал на Шахтера в Сочи, когда тот, считая, что Костян Крымский проворачивает аферы в Абхазии, в Сухуми, амурничал с его половиной. Но Крымский неожиданно вернулся в Сочи, где они в то время жили. Он застиг жену с любовником в сауне, которой владел Шахтер. Вора он оглушил ударом по голове… Знакомый нам уже почерк по убийствам сестер Лаврентьевых, да? — Полковник Гущин глянул сквозь очки на Клавдия и Макара.

Те внимательно слушали.

— Он его связал, притащил в гараж и сначала зверски пытал, резал ножом. Экспертиза установила это по следам ножевого лезвия на костях кистей рук и предплечий. Какова была глубина и сила ударов… Затем он вывез Пашку Шахтера в лес и приковал наручниками к рулю его «Мерседеса». А машину облил бензином и поджег. Он его спалил заживо… Свою неверную жену он пощадил — она сначала дала показания. Все, что произошло между Крымским и Шахтером, известно именно с ее слов, потому что он пытал и резал любовника на ее глазах, наслаждаясь их криками и мольбами. Ей он прижег лицо — накалил на паяльной лампе отвертку в гараже и прижал к щекам, обезобразил ее… Однако не убил. Она впоследствии от своих показаний наотрез отказалась — так был велик ее ужас перед Костяном Крымским. Все обвинение строилось потом в суде на косвенных уликах. И многое так и осталось недоказанным. В результате он получил за Пашку Шахтера и увечье жены всего двенадцать лет. Освободился несколько лет назад и занялся делами воровского сообщества. Он так называемый «решала» среднего ранга. Играет роль посредника в спорах криминала и поддерживает контакты со всеми воровскими кланами, направляя спорящих к вышестоящим «решалам».

— А какие отношения были между братьями? — поинтересовался Клавдий Мамонтов.

— Оба сидели по тюрьмам, однако и там поддерживали друг друга. Здесь написано: Маркиз — единственная близкая родня Костяну Крымскому и всегда в колонии находился под защитой его имиджа, в тени грозного брата, которого даже уголовники боялись. Думаю, если бы Крымский догадался или только предположил, что в убийстве его младшего брата повинна Евгения Лаврентьева, он бы ее не раздумывая прикончил. И сестру ее Анну не пожалел бы.

— Но у нас картина такая, что Анну убили первой, а шаманку через несколько дней после нее, — заметил Макар осторожно. — Означает ли это, что Крымский узнал то, чего мы не знаем, — что именно Анна убила его брата?

— Нет. Он холодный прагматик, хоть и садист. Он идет по линии наименьшего сопротивления, — возразил полковник Гущин. — Если он их заподозрил в гибели брата, он их сразу приговорил. А убивал, исходя из того, до кого из них сначала легче добраться. Анна находилась дома одна. А у Евгении маячил клиент с охранниками. Поэтому, возможно, Анну Крымский прикончил первой, затем сестру. Если это он, конечно…

— А где он сейчас? Где мы его найдем, раз он такой крутой мафиози? — спросил Макар.

— Он не мафиози. Он «решала», заработавший себе репутацию на страшном убийстве Пашки Шахтера. И после отсидки он легализовался, как многие из них делают. Сначала он открыл ресторан — типа стиральной машины для отмывки капиталов общака. Но дело не пошло. Здесь написано — последние данные о нем — он приобрел банный комплекс в Николино-Расторгуево.

— А где это? — спросил Клавдий Мамонтов, уже предполагая, что им сегодня суждено путешествовать куда-то очень далеко.

— На границе Шатуры и Петушков Владимирской области.

— Москва — Петушки, как у Венечки Ерофеева. — Макар покачал головой. — До вечера туда нам добираться, а?

— Нет, из Бронниц ближе, где-то около ста двадцати километров, — ответил Клавдий Мамонтов. — Федор Матвеевич, мне амуницию штурмовую брать в отделе? На всякий пожарный?

Полковник Гущин кивнул.

— Я и для себя бронежилет прихвачу.

— А мне? — пылко спросил Макар. — Я мечтаю покрасоваться в бронежилете, как Клава в римских латах!

— Ты наш крепкий тыл, Макар, — ободрил его Клавдий Мамонтов. — Ты свою тачку поведешь. Мне в прикиде штурмовом не с руки потом обливаться на солнцепеке.

Полковник Гущин позвонил в Шатуру и попросил срочно негласно навести справки о банном комплексе Крымского. Вообще, в Шатуре ли Костян? Может, в бега подался?

Начальник Шатурского УВД перезвонил через четверть часа — объявил, что по крайней мере позавчера ночью Крымский точно находился в районе — он откуда-то прикатил на своем авто по трассе и в два часа ночи устроил скандал на автозаправке — так доложила местная агентура, смотрящая за криминальным авторитетом.

— А что, закрываете вы его, Федор Матвеевич? Наконец-то! — обрадовался начальник УВД. — Такой нарыв у нас торчит уголовный… За что вы его закрыть хотите?

Полковник Гущин коротко объяснил — подозревается в совершении двух убийств женщин.

— А брата его Маркиза — Максима Коновалова — вы в районе раньше не видели? — спросил он.

Насчет брата начальник УВД затруднился ответить — все же Николино-Расторгуево самостоятельное муниципальное образование, вне территориальной юрисдикции Шатуры, надо коллегам во Владимирский УВД звонить.

Полковник Гущин во Владимир пока звонить не стал — меньше шухера, тише, приватнее дело о задержании такого отморозка, как Костян Крымский.

В бронницком отделе Клавдий Мамонтов облачился в штурмовую амуницию спецназа — выбрал облегченный вариант. Забрал из оружейной комнаты табельный пистолет, рассовал в карманы то, чем пользовался при задержаниях. И… поколебавшись, все же взял еще две светошумовые гранаты. Может, пригодятся?

Полковник Гущин тоже облачился в легкий бронежилет. Если раньше на его толстом животе ни одни «липучки» бронежилетные не застегивались, то сейчас он «укомплектовался» легко и быстро. Забрал пистолет и помповый штурмовой карабин.

Он прихватил еще из отдела большой термос с черным кофе — в дорогу.

И они отправились в Николино-Расторгуево.

Бронницы — Шатура — Петушки.

Край глухих лесов и торфяных болот.

Банный комплекс «Привал» скрывался в лесу, вдали от проезжего тракта. Этакая лесная заимка — то ли закрытый клуб для своих, то ли схрон…

Полковник Гущин с дороги распорядился, чтобы шатурские коллеги ни в коем случае не поднимали шума, не светились — никаких полицейских машин с мигалками на просеке, ведущей к «Привалу», никаких приданных сил…

Ухитрившись дважды попасть в пробки на федеральной трассе и простояв час на железнодорожном переезде у самого Николино-Расторгуева, они прибыли на место лишь в три