Под ногами на пределе слышимости вибрировало. Личинкадровосека медленно двигалась через толщу дерева, прогрызая новую линиюсобственного метрополитена. Вибрация выдавала работу мощных челюстей, шуршаниеопилок, даже царапанье крохотных ножек... На краю пня затаились под кусочкамикоры крохотнейшие ярко-красные клещики, не крупнее ногтя.

Через все необозримое плато, с трудом переползаяпрепятствия, медленно двигалась личинка златоглазки, похожая нанищенку-старьевщицу, обвешанная высохшими грязноватыми шкурками тлей. Правда,личинка размером была с танк первой мировой да еще и с прицепом. Нежная,тонкошкурая, мгновенно теряющая воду в сухом воздухе, она приспособиласьвосполнять потерю влаги, пожирая тлей сотнями. Шкурами укрывалась, умелосклеивая их, делая сперва защитный комбинезон, вроде тех, которые велит носитьМазохин, а затем и вовсе превращая его в танковую броню, под которой влажномувоздуху уже деться некуда.

Саша резко развернулась, поймав Кирилла в прицел:

— Именно здесь Измашкина схватил муравей.

Кирилл осторожно отодвинулся, чувствуя себя неуютно поддулом бластера:

— Что за муравей? Сколько члеников в сяжках? Были шипына головогруди?

— Не рассмотрели, — ответила Саша виновато. Онаопустила бластер. — Таких мы раньше не видели.

Дмитрий подошел к ним, сказал морщась:

— Все было как удар молнии. Мы еще не знали такихскоростей. Не успели охнуть...

Кирилл начал ходить кругами. Растопыренные крыльяраскачивали его, упираясь в воздух. Благо штиль, иначе бы занесло так, что ибесстрашная Саша не отыскала бы.

— Может быть, сложить их? — предложил он,намучившись.

— Риск, — ответила Саша строго. — Вдругпоявится опять?

Дмитрий, что уже лежал на краю деревянного обрыва,свесившись почти до половины, вдруг взвизгнул:

— Муравей!.. Гигант! Тот самый!

Саша одним взмахом подбросила Кирилла в воздух. Он захлопалкрыльями, мир перевернулся, стал удаляться. Наконец Кирилл пришел в себя,обнаружил Сашу, что парила внизу в хищной позе, словно величественный горныйорел над соплеменными вершинами чертополоха. Крохотная фигурка тоже была внизу.Дмитрий так и остался на краю пня, наблюдая за движением внизу.

Кирилл начал снижаться, с этой высоты только стрекоза — кудатам горному орлу! — с ее изумительными гляделками рассмотрит мелочи, а онтолько видит расплывающийся серо-зеленый туман, откуда идут странно знакомыезапахи...

Он опустился еще ниже, туман исчез, а внизу среди глыб,сухостоя, мокрых пятен от падающей росы неспешно бежал ксеркс. Черно-красный,огромный, уверенный в собственной мощи. Опаснейший хищник, как сказано вучебнике мирмеколога, один из крупнейших в Европе муравьев.

Когда Кирилл, сложив крылья, прошел мимо парящей Саши, онавскрикнула:

— Ты падаешь!

— Снижаюсь, — возразил Кирилл.

Она догнала его, сделав круг возле него:

— Помочь? Ты все-таки падаешь.

— Иду на посадку, — успел ответить Кирилл.

Он упал на горячие камни, поспешно сбросил крылья. Огромныйксеркс был в полусотне шагов, его шестиугольная голова тут же повернулась в егосторону. Сяжки качнулись, щупая запах.

Кирилл шагнул вперед. Ксеркс рванулся вперед, как ожившийбронетранспортер. Жвалы раздвинулись так, словно вместе с Кириллом изготовилсясхватить пару слонов. Кирилл рухнул, подогнув ноги и прижал кулаки к груди.

Над ними появились шипастые колонны лап. Небо заслонилонависшее над ним огромное, как самолет, туловище. Голова ксеркса пошла вниз,Кирилл увидел десятки собственных отражений в фасеточных глазах.

Толстые коленчатые сяжки коснулись Кирилла. Дрогнул изадвигался одиннадцатый членик — различитель чужих запахов. Головной ганглийеще не дал ответ, но левая антенна уже толкнула в спину. Мелькнули Дмитрий иСаша. По голой спине пробежали жесткие, словно ерши для чистки бутылок, членикисяжка. Кирилл поспешно прикрыл лицо ладонями.

Ксеркс задумчиво просканировал воздух. Его крупные глаза домельчайших подробностей видели кузнечика на дальнем стебле, к нему неслышноподкрадывался толстенький богомол. Можно бы сделать рывок, но у них глаза тожеотросли не зря... Кузнечик прыгнет и улетит, а богомол, хотя и не отрастилкрыльев, перемахнет на другой стебель — задние лапы вздуваются от мускулов...

Кирилл лежал лицом вверх, прижатый к земле огромнойкогтистой лапой. Перед глазами блестело надраенным металлом ярко-красное счерными полосками брюхо, сверкали фаланги, шипы, заусеницы, наросты.

Наконец ксеркс соступил, задел правой задней, Кириллперекувырнулся от пинка, но остался лежать в той же внутриутробной позе.Муравей резво понесся к роскошному будяку. Кирилл поднялся, помахал обеимируками. Дмитрий подбежал первым, лицо его было серым как пепел:

— Впервые... еще чуть, я бы нарушил... Кирилл, неустраивай больше такого! Даже если это неопасно. По крайней мере не делай у насс Сашкой на глазах. Я уже дергаюсь! С тобой так растреплешь нервы, что в какиетам космонавты — шофером автобуса не возьмут! Сашку вон чуть не сделал...

Саша смотрела исподлобья. Вид у нее был угрюмый,рассерженный.

Кирилл развел руками:

— Клянусь, неопасно. Автобус тоже убьет, крутни руль нев ту сторону. И телевизор на тот свет отправит, если полезешь менять плату, невыдернув шнур... Мясорубка отхватит палец, а газовая плита удушит семью... Домамы в большей опасности, но живем! Здесь просто рай.

Саша принесла крылья Кирилла, резко повернула его к себеспиной. Кирилл послушно вставил руки в лямки. Дмитрий сказал свирепо:

— Но ты же мог предупредить!

— Сказали бы, что спятил.

— И сейчас скажу!

— Муравьи не убивают без разбора. Видел, я стал вчемоданчик? Так называется поза подчинения. Стать в чемоданчик.

Дмитрий фыркнул, но в глазах появилось сомнение:

— Так просто? Тараканы давно научились бы, онисмышленые. Моя теща с ними всю жизнь воюет, а только одни у нее поражения...Ксерксы давно бы померли с голодухи.

— Добычу ритуальное подчинение не спасет, но мы недобыча. Скорее соперники. Конкуренты. Либо драться, либо в чемоданчик.

Саша поправила пояс с гранатами, возразила:

— Слабый волк утихомиривает сильного, подставляя емугорло. Но чтобы так додумались муравьи?

Крылья волочились за Кириллом, не желали стоять торчком. Онсказал с досадой:

— Саша, у нас одни крайности. Опасные крайности. Товысшая цивилизация, то даже рефлексов нет!

Дмитрий спросил мрачно: