— Но работа диспетчером вам больше нравится? — спросила я.

Ольга Ивановна неопределенно пожала плечами.

— Нравится или нет — я отношусь к ней как к работе. Уволиться я не могу, другого образования у меня нет, да и куда в моем возрасте могут взять… Стараюсь брать подработки. Снежке ведь на лекарства уйму денег нужно. Завтра вот, к счастью, диспетчера не будет, поэтому я выхожу…

— О, я тоже с Натальей Романовной на сутки! — подхватила я.

Диспетчер улыбнулась.

— Вот и славно! Тогда если вдруг сегодня со своей подругой поговоришь, завтра скажешь, какое лечение она проходила?

— Конечно! — заверила я Ольгу Ивановну. — Я сегодня ей позвоню и все запишу, чтобы вы поскорее начали лечиться…

Я собралась было поблагодарить за теплый прием и уйти, как вдруг услышала какой-то странный скрип.

Я посмотрела в сторону коридора и увидела причину непонятного звука.

В кухню въезжало инвалидное кресло, приводимое в движение тонкими руками бледной, болезненной девушки, которая управляла креслом с видимым усилием. То, что это была девушка, я вычислила только логически, исходя из рассказа диспетчера.

Больше человек в инвалидном кресле походил на ребенка, только странного: тощее тело, лицо с заостренными чертами, короткие, нерасчесанные волосы. Одета больная была в клетчатую рубашку и синие джинсы, которые, несмотря на то что были свободного кроя, только подчеркивали неестественную худобу.

Снежана, а это была она, подняла свои серые глаза и только сейчас увидела меня.

На ее лице отразился почти животный испуг, и, не произнося ни слова, она с усилием развернула кресло и покатила его обратно в комнату.

Растерянная Ольга Ивановна всплеснула руками и позвала дочь:

— Снежка, не бойся, это моя сотрудница, Таня… Снежана, вернись!

Но девушка, по-прежнему ничего не говоря, уже скрылась в своей комнате.

Диспетчер виновато посмотрела на меня и пояснила:

— Снежана очень боится незнакомых людей… Поэтому я не приглашаю никого домой, за исключением редких случаев. Она переживает, что люди будут смеяться над ней или, что еще хуже, начнут ее жалеть. Несмотря на свою болезнь и жуткие приступы, она очень гордая, не хочет, чтобы кто-то считал ее неполноценной. И из дома она даже на прогулку не поедет, хотя я могла бы выкатить кресло по ступенькам. Дом, конечно, не оборудован для инвалидов, но когда надо было в больницу ехать, я приноровилась управляться с креслом…

— Снежана вообще не выходит из дома? — ужаснулась я.

Ольга Ивановна с тоской кивнула:

— Скоро год будет, как она в своей комнате сидит. Я пыталась ее на свежий воздух летом вытащить, но все безрезультатно. Стоит мне заговорить о том, что ей нужно бывать на улице, как у дочки истерика начинается, она плачет, умоляет оставить ее в покое. Я в последнее время и не пытаюсь даже предложить ей выйти…

— Я обязательно позвоню своей подруге сегодня же! — пообещала я диспетчеру, а про себя решила внимательно изучить материалы про лечение рассеянного склероза.

Раз уж начала всю эту историю, не могу я попросту обнадеживать несчастную женщину. К тому же на самом деле существуют аюрведические методы лечения, выпишу список необходимых трав и завтра отдам его Ольге Ивановне.

Она ведь сама говорила, что нетрадиционную медицину в лечении дочери не пробовала, кто знает, может, ей это и поможет…

Еще раз поблагодарив диспетчера за беседу, я поспешила покинуть ее уютную, убранную, но несчастную квартиру. Мне не хотелось смущать Снежану, да и что говорить, дальнейшее пребывание здесь совсем не казалось мне приятным…

На следующий день я подъехала на подстанцию без десяти восемь. Быстро переоделась в медицинскую форму, в диспетчерской поздоровалась с Ольгой Ивановной. Та, как обычно, вела себя сдержанно с остальными сотрудниками, но, завидев меня, приветливо улыбнулась как своей давней подруге. Так как Наталью я не видела, то воспользовалась образовавшимся временем и положила на стол диспетчера листок со списком необходимых лекарств для лечения рассеянного склероза и указанием магазинов Тарасова, где можно приобрести столь редкие средства.

— В аптеках вы это вряд ли найдете, — понизив голос, произнесла я. — А вот в специальных точках, где продаются всяческие товары для йоги и продукты для правильного питания, лекарства могут оказаться. Мне подруга сказала, где она все покупала, но это было давно. Если вдруг не найдете, я могу помочь заказать все по Интернету.

— Спасибо, Танюш! — поблагодарила меня Ольга Ивановна. — Завтра с утра поеду в эти магазины, хотя даже не представляю, где такие находятся… «Восточная мудрость» — я и не слышала о нем, это точно в нашем городе?

— Да, в Тарасове, — подтвердила я. — Вроде там и благовония всякие, и книги по восточной философии и эзотерике, товары для занятий, ну, и средства лечения. Но даже если не найдете нужных трав, вы не переживайте, все можно заказать, только дольше получится… Кстати, вы не видели Наталью Романовну? Она уже на подстанции?

— Да, ее заведующий к себе в кабинет позвал, — кивнула диспетчер. — Она еще не вышла, о чем-то он с ней поговорить собирался…

Я подозревала, что Трубецкой беседует с Дьяковой по поводу разбитой ампулы, и, заинтересованная, направилась по коридору к кабинету заведующего. Диспетчеру сказала, что собираюсь поставить в холодильник контейнер с обедом, и та, ничего не заподозрив, занялась своей работой.

Дверь кабинета Андрея Максимовича была плотно закрыта.

Я огляделась по сторонам и, убедившись, что ни врачей, ни фельдшеров поблизости нет, прижала ухо к двери, пытаясь расслышать, о чем разговаривает заведующий с Натальей.

Увы, я даже голосов не услышала — судя по всему, и стены, и дверь кабинета начальника слишком толстые и не пропускают звуков. Смирившись со своим поражением, я решила вечером снять «жучки» со всех помещений подстанции, чтобы дома прослушать, не зафиксировали ли они что-нибудь полезное для меня.

Я зашла в столовую, как и сказала диспетчеру, поставила в холодильник заранее купленный в супермаркете уже готовый обед.

На сей раз это был не «доширак», который вызвал такие негативные эмоции у Натальи, а контейнер с крабовым салатом (будем надеяться, что срок годности на упаковке верный и я не отравлюсь несвежей едой) и собственноручно сваренные мною макароны.

Сказать по правде, я устыдилась собственной неспособности к кулинарному делу — даже девушка-инвалид в состоянии слепить пирожки, а Ирина, дочь Натальи, которая намного младше меня, готовит такие замечательные котлеты!

Неужели я, частный детектив с многолетним стажем работы, человек, у которого черный пояс по карате, а за плечами — блестяще оконченная Академия права, не может справиться с элементарным приготовлением макарон?