– А вот тут ты ошибаешься, Катя, – сказал Шнайдер. – Не буду тебе объяснять, но знай – ты еще очень многого не знаешь о разведчиках.

Шнайдер снова стал самим собой: человеком с холодной головой и ласковыми глазами.

– Со временем ты все узнаешь, – сказал он, вставая и надевая китель. – Я об этом позабочусь.

Шнайдер ушел, Кэт закрыла за ним дверь, подошла к шкафу и несколько раз постучала:

– Тук-тук-тук. Выходите, молодой человек.

Дверца шкафа открылась, и оттуда вылез Зельц. Его серые брюки помялись от долгого сиденья в шкафу, и свитер висел криво, но общий вид был вполне приличный.

– Привет, – сказала Кэт. – Как поживаешь?

– Нормально, – ответил Зельц, садясь за стол. – Душно у тебя в шкафу, я чуть не задохнулся.

– Слава богу, не чихнул. Вот бы мой начальник порадовался, если бы тебя там обнаружил.

– Это была твоя идея, – сказал Зельц обиженно. – Что я вообще должен от него прятаться? Не так уж он, кстати, и велик, твой Шнайдер, если меня не нашел.

– А может, он тебя там не нашел, потому что не хотел найти? – загадочно спросила Кэт.

– Вы обо мне говорили, что ли?

– Язык врага надо знать, – Кэт насмешливо посмотрела на него. – Ты вот какие языки изучал в гимназии?

– Латынь и французский.

– Прекрасно. В следующий раз будешь подслушивать какую-нибудь врачиху или монашку. Вот там тебе знания латыни и пригодится.

– Так о чем говорили-то?

– Слушай, не твое дело! Мало того, что я из-за тебя чуть Родине не изменила, так ты еще мне тут допросы устраиваешь?

– Он так тихо говорил, как будто тебе в любви объяснялся.

– Я же сказала, не твое дело! – оборвала его Кэт. – Хочешь, чтобы я тебя опять выгнала?!

– Давай вместе лучше выгонимся, – предложил Зельц.

– Куда?

– Куда? – Зельц пожал плечами. – В кино, например.

– А что показывают?

– Как всегда: либо что-то героическое, либо что-нибудь романтическое. Либо и то, и другое.

– Производственный роман на фоне кузнечных прессов? Нет уж, увольте.

– А что, это прямо как по Фрейду! – засмеялся Зельц.

– Ты же обещал мне не пошлить! – вскипела Кэт. – Ну сколько можно, молодой человек?!

– Прости, прости. Как-то случайно.

– Не хочу я никуда идти, – сказала Кэт. – Дел много, надо дома прибраться, позаниматься, и вообще.

Зельц понял намек: пора было уходить.

– Слушай, совсем забыл сказать, – улыбнулся он. – Я тут подумал, в общем… Вот, – он достал из кармана несколько листов бумаги и протянул их Кэт. – Маленький подарок для товарища Сталина.

– Что это? – Кэт коротко взглянула на листки.

– Стенограмма последнего обеда Гитлера. Ты ж хотела?

– Ты это сюда принес, чтобы я с тобой в кино пошла? – спросила Кэт.

Зельц влюбленно посмотрел на нее, но ничего не сказал.

– Ладно, – милостиво сказала Кэт, – пойдем в кино, там разберемся.

Фильм был героический, и было в нем все, что обычно бывает в такого рода поделках: летели самолеты, гудели поезда, бравый лейтенант в одиночку громил целый полк большевиков, захватывал вражеского генерала и получал свои заслуженные медали и восхищение женщин.

– Миленькое кино, – заявила Кэт, выходя на улицу. – Правда, у русских там такие зверские рожи! Я бы на этот фильм детей до восемнадцати не пускала.

Зельц не знал, что сказать от счастья. Он взял Кэт за руку почти в самом начале фильма, и в этот раз не встретил сопротивления.

– Эээй! – позвала Кэт. – Молодой человек, вы с нами?

– Почему нельзя детей пускать? – спросил Зельц. – Они что, сиденья от страха описают?

– Нет, я боюсь, что им потом будут преследовать по ночам призраки большевиков.

А в середине фильма, когда капитан Хана произнес: «Встать, руки вверх!» Зельц привлек Кэт к себе, и они поцеловались. Героический фильм быстро стал романтическим. А потом кино закончилось, включили свет, и все стало как раньше.

Зельц и Кэт дошли до остановки трамвая, скоро должно было стемнеть.

– На этом, пожалуй, хватит, – сказала Кэт. – Просьба меня не провожать. Договорились?

– Может, хоть трамвая вместе подождем? – предложил Зельц.

– Не стоит, а то еще замерзнешь, у тебя пальто тоненькое, – шутливо заметила Кэт. – Звони, заходи в гости. Пока!

Зельц понял, что поцелуя на прощание не будет, поэтому просто сказал:

– Пока.

Он повернулся и пошел. На лице у него была счастливая, как у младенца, улыбка, и ему казалось, что впереди ждет его большое-большое счастье.

Двойная игра Майерса

Бывает так: проходит день, и неделя, и месяц, и полжизни – и ни черта не происходит. Стареем, жиреем, глупеем, живем не особо счастливо, но и не особо плохо – в общем, обычная жизнь обычного человека. А потом: «Бух, бах» – все под откос: жена подала на развод, с работы уволили, родители умерли, врач предлагает еще раз сдать анализы на туберкулез – и все, что казалось таким устойчивым и неизменным – все куда-то исчезло. Но потом – глядишь, все постепенно снова наладилось: новая работа, любовница какая-нибудь, в общем, все неприятности куда-то рассосались. И опять затишье.

Вот так же устроена и деятельность разведчика. Долго и кропотливо он собирает факты, налаживает связи, вербует агентов, выискивает возможности. А потом, когда приходит момент, он нажимает на кнопку – и все приходит в движение. А потом снова затишье.

Воскресным утром на автобане было пусто. Ни грузовиков, ни легковушек, только дыры в асфальте, голые черные деревья да ободранные сосны по краям автобана. Большой черный «Мерседес» быстро и уверенно двигался к границе с Швейцарией. В «Мерседесе» сидели двое: полковник Шнайдер и инженер Майерс.

Неделю ждал полковник Шнайдер ответа из Штаба. Неделю молчал его радиоприемник, неделю он ходил на работу, писал отчеты, допрашивал подследственных, ел, спал, пил, читал, спал, жил обычной жизнью, но все было как-то нерадостно, через силу. Только работа и сон, сон и работа, и какая-то неопределенная надежда на то, что когда-нибудь все наладится. И все это время он ждал, ждал, ждал. Он чувствовал себя уставшей старой лошадью, которую давным-давно спустили в шахту таскать вагонетки с углем, да так и оставили, без света и радости. Наконец, Советское командование и лично товарищ Сталин дало разрешение на переговоры с представителями немецкого Сопротивления. Проще говоря, поторговаться решили на предмет послевоенного обустройства Германии. И вот в тот же день герой Советского Союза товарищ Александр Максимович Комаров, известный нам под фамилией Шнайдера, и его контрагент Майерс отправились на сходку в Цюрихе, где их уже ждали представители СССР.

Путешественники почти не разговаривали. Выехали они рано утром, когда в Берлине еще только-только светало, и оба были хмурые, не