– Тайну! – фыркнул пожилой человек. Он пододвинулся кним и, широко взмахнув левой рукой, столкнул со скамьи мертвеца, который упалчерез нее на пол.

– Господи Боже, бессердечный ублюдок, – сказалрыжий. – Слышал, как треснул его череп? Не смей обращаться так с моимгостем, если тебе жизнь дорога.

Я подошел поближе к столу.

– Да, иди, иди сюда, красавчик, – позвал рыжий. –Присаживайся. – Он обратил ко мне свои пламенеющие золотом глаза. –Садись напротив меня. Господи, только просмотрите на Франсиско. Готовпоклясться, я слышал, как треснул его череп.

– Он умер, – мягко произнес Мариус. – Пока что всев порядке, беспокоиться не о чем.

Его лицо буквально светилось от выпитой крови, а волосы нафоне порозовевшей кожи казались еще светлее. Вокруг глаз ожили крошечныепаутинки сосудов, ни на йоту не лишая их приводящей в благоговейный восторг,сияющей красоты.

– Хорошо, прекрасно, они умерли. – Рыжий пожалплечами. – Да, так вот, я говорил, – и вам, черт подери, стоит моислова запомнить, потому что я это точно знаю, – что монахи взяли священнуючашу и священную просфору и пошли в потайное место в храме Святой Софии. Мойотец все видел своими глазами. Я знаю тайну.

– Глазами, глазами... – передразнил его пожилойчеловек. – У тебя, должно быть, павлин был вместо отца, что у него столькоглаз!

– Заткнись, или я перережу тебе горло! – огрызнулсярыжий. – Смотри, что ты сделал с Франсиско, взял его и опрокинул.Господи! – Он лениво перекрестился. – Да у него на затылке кровь!

Мой господин обернулся и, нагнувшись, намочил пальцы в этойкрови. Он медленно повернулся ко мне, потом к рыжему и слизнул кровь с одногопальца.

– Мертвый, – с легкой усмешкой сказал он. – Но онаеще вполне теплая и густая. – Он медленно улыбнулся.

Рыжий смотрел на него завороженно, как ребенок напредставление марионеток. Мой господин раскрыл окровавленную ладонь, как быговоря: «Хочешь попробовать?»

Рыжий схватил Мариуса за запястье и облизал кровь с большогои указательного пальцев.

– М-м-м-м, как вкусно, – протянул он. – Все моитоварищи – отличной крови.

– И не говорите, – ответил мой господин.

Я не мог оторвать взгляд от его изменившегося лица. Теперьказалось, что его щеки даже потемнели, а быть может, они просто изменяли форму,когда он улыбался. У него порозовели губы.

– И я еще не закончил, Амадео, – прошептал он. – Ятолько начал.

– Он не сильно ранен! – настаивал пожилой человек. Онрассмотрел лежавшую на полу жертву. Он волновался. – Неужели он его убил?У него на затылке просто крошечный порез, вот и все. Разве нет?

– Да, крошечный порез, – сказал Мариус. – И в чемже заключается тайна, дорогой друг? – Он повернулся спиной к седомумужчине, заговорив с рыжим с куда большим интересом, чем прежде.

– Да, прошу вас, – сказал я. – В чем же тайна,сударь? В том, что священники бежали?

– Нет, мальчик, не будь тупицей! – ответил рыжий,взглянув на меня через стол. Он был невероятно красив. Бьянка его когда-нибудьлюбила? Она никогда не рассказывала.

– Тайна, тайна... – сказал он. – Если ты в этутайну не поверишь, то ни во что уже не поверишь – ни в святое, ни в нечестивое.

Он поднял кубок. Но тот был пуст. Я взял кувшин и наполнилкубок темным ароматным вином. Я подумал, не стоит ли и мне попробовать, потомотвращение взяло верх.

– Чушь, – прошептал мой Мастер. – Выпей за упокойих душ. Давай. Вон чистый кубок.

– Ах да, прости меня, – сказал рыжий. – Я даже непредложил тебе кубок. Господи, подумать только, я кинул тебе на пол простойограненный бриллиант, когда хотел получить твою любовь.

Он взял кубок – богатую, изысканную вещицу, инкрустированнуюсеребром и усыпанную крошечными сверкающими камнями. Теперь я заметил, что всекубки составляли один набор, на каждом были вырезаны миниатюрные изящныефигурки, украшенные одинаковыми яркими камешками. Он со звоном поставил кубокна стол, взял у меня кувшин, наполнил кубок и протянул его мне.

Я подумал, что меня вырвет прямо на пол. Я посмотрел на мужчину,на его почти приятное лицо и красивые огненно-рыжие волосы. Лицо его озариламальчишеская улыбка, открывшая мелкие, но идеально белые, просто жемчужныезубы. Казалось, он влюбился в меня до безумия и размечтался, не произнося нислова.

– Бери, выпей, – велел мне Мастер. – Ты ступил наопасный путь, Амадео, так выпей же за знания, выпей за силу.

– Вы ведь не смеетесь надо мной, сударь, правда? –спросил я, уставившись, на рыжего, но обращаясь непосредственно к Мариусу.

– Я люблю тебя, – ответил Мастер, – но ты все-такизамечаешь что-то в моих словах, так как от человеческой крови я грубею. Таквсегда бывает. Только в голодании я обретаю божественную чистоту.

– Да, и на каждом перекрестке поворачиваете меня в нужнуюсторону, – сказал я. – Прочь от кары и поближе к чувствам, кудовольствиям.

Я встретился взглядом с рыжим. Но я слышал ответ Мариуса.

– Кара – это и есть убийство, вот в чем камень преткновения.Кара – это убивать без причины, просто так, не за «честь, благородство ипорядочность», как говорит наш друг.

– Да! – сказал «наш друг», повернувшись к Мариусу, апотом опять ко мне. – Пей! – Он протянул мне кубок.

– А когда все будет кончено, Амадео, собери эти кубки иотнеси домой, чтобы они служили напоминанием о моем провале – или поражении,ибо это одно и то же, – а также уроком для тебя. Редко я вижу это такотчетливо и ясно.

Рыжий, увлекшись флиртом, наклонился вперед и поднес кубокпрямо к моим губам.

– Маленький Давид, ты вырастешь и станешь королем – помнишь?Да, я мог бы поклоняться тебе, маленький мужчина с нежными щечками, и молитьхоть об одном псалме от твоей арфы, хоть об одном, лишь бы ты дал его пособственной воле!

Мой Мастер тихо прошептал:

– Можешь исполнить последнее желание умирающего?

– По-моему, он умер! – громко воскликнул седойчеловек. – Смотри, Мартино, кажется, я таки убил его: у него кровь течетиз головы, как сок из помидора, черт бы его побрал. Посмотри!