Когда Надежда вернулась с обеда, Полякова сказала ей:

– Тебя просили срочно зайти к начальнику отдела режима.

– А что ему от меня понадобилось?

– Ты меня спрашиваешь?

Надежда отправилась к начальнику отдела режима Колобкову снеприятным ощущением в районе солнечного сплетения. Колобков был человекомтяжелым. Он работал в институте с незапамятных времен и считал своим святымдолгом довести до сознания каждого сотрудника, что никаких перемен в нашейстране не было, нет и не будет. У него в кабинете были не девяностые годы двадцатоговека – упаси Бог! – но даже не семидесятые. У него в кабинете царили годысороковые или тридцатые. На столе у него под стеклом лежал огромныйфотографический портрет генералиссимуса Сталина при всех регалиях, и Колобковсоветовался с ним по каждому поводу не менее десяти раз на дню. Его секретаршарассказывала подружкам в курилке, что не раз видела, как он разговаривает соСталиным, жалуется ему на низкую дисциплину сотрудников и разнузданностьсредств массовой информации. Подписать у Колобкова какой-нибудь документ былосовершенно невозможно. Все старались дождаться, когда он куда-нибудь уйдет, ипопасть с нужными бумагами к его заместителю.

Поэтому Надежда поднималась в лифте на восьмой этажадминистративного корпуса, где располагался кабинет Колобкова, в довольнонервном состоянии.

Надежда вошла в приемную Колобкова и спросила его секретаршуСветлану:

– Зачем меня вызывали, не знаете?

Светлана посмотрела на нее с удивлением:

– Кто вызывал?

– Да начальник ваш.

– Вы что-то перепутали. Николай Иванович с утра вуправлении, Владимир Константинович у директора. Вас никто не мог вызывать.

Надежда удивилась, но на душе у нее заметно полегчало. Онавышла в коридор. Там была темень – хоть глаз выколи. Окон на этом этаже небыло, а с электричеством, видимо, что-то случилось. Чертыхаясь, Надежда почтиощупью пошла к лифту. Кнопка вызова едва заметно светилась, служа хоть какимтоориентиром. Подойдя к лифту, Надежда остановилась и стала ждать, когда погаснетсигнал и лифт можно будет вызвать. Почему-то вдруг она закашлялась, ей сталострашно. Ее кашель вызвал эхо, как будто перед ней не двери лифта, а большоепустое помещение. Она протянула руку вперед, ощупала стенку вокруг кнопкивызова и дальше – там, где должны были быть двери. Их не было. Перед ней зиялачернотой – гораздо темнее окружающей черноты коридора – открытая на восемьэтажей вниз шахта лифта.

Надежда тихо ахнула и шагнула назад. И тут же поняла, что втемноте кто-то есть. Она услышала рядом чье-то дыхание. Ей стало так страшно,как никогда в жизни. От страха чувства ее невероятно обострились. Она услышала,как неизвестный двинулся к ней. Стараясь не только не шуметь, но даже недышать, она скользнула в сторону – как можно дальше от зияющей шахты лифта. Изадела стул, который со страшным грохотом опрокинулся, выдавая ееместонахождение невидимому врагу. Тут же ее схватила за плечо сильная мужскаярука. Надежда хотела закричать, но не смогла: голосовые связки былипарализованы страхом.

В полной темноте неизвестный тащил ее к лифту. Свободнойрукой она шарила в воздухе, ища, за что бы уцепиться, и под руку ей попался тотже самый стул. Она схватила его и изо всех сил ударила стулом темноту в томместе, где должен был находиться враг. И видимо, попала: он хрипло выругался ивыпустил ее плечо, она бросилась бежать по коридору – как можно дальше отлифта. Вдруг рядом с ней распахнулись двери – а она и забыла, что здесь,наверху, рядом с кабинетом Колобкова, находится малый конференц-залинститута, – из которых высыпала толпа, закончилось какоето совещание. Врассеянном свете, льющемся из открытых дверей, Надежда попыталась разглядетьсвоего преследователя, но ей это не удалось – он уже смешался с толпой. Надеждатоже старалась держаться среди людей, по возможности дальше от лифта. Так, слюдьми, она вышла на запасную лестницу и вернулась к себе в сектор.

Там она сразу подошла к Поляковой:

– Слушай, а кто мне звонил, когда к Колобкову вызывали?

– Да я разве их знаю всех... мужской голос, противный такой,все пришепетывает и слова так... растягивает, что ли. А что случилось-то?

– Да нет, ошибка какая-то, говорят, не вызывали.

– Ну я-то тут при чем? Мне сказали – я передала.

– Да я тебя ни в чем и не виню.

Она отошла от Татьяниного стола и жестом вызвала в коридорВалю Голубева.

– Ну, мать, в чем дело? Ты чего такая бледная?

– Валька, хочешь – верь, хочешь – нет, но меня сейчас тожечуть не убили.

Валя моментально посерьезнел.

– Правда? А что случилось-то?

– Кто-то позвонил, вызвали к Колобкову. Туда пришла, а тамСветлана одна сидит, ни Колобкова, ни его зама нету, никто мне не звонил. Япошла обратно, а в коридоре свет отключили, тьма-тьмущая, и шахта лифтаоткрыта, я в темноте чуть в нее не свалилась. Хотела в приемную к Светланевернуться, переждать, а в темноте кто-то на меня напал и пытался в шахтусбросить, еле отбилась, хорошо, что люди из конференц-зала вышли.

– Не смогла разглядеть, кто это был?

– Да нет, я же говорю – темень полная. Это я тебе сейчас всетак легко рассказываю, а как мне там страшно было – не представляешь.

– Да, доигрались мы в сыщиков-любителей. Но как же они насвычислили... хотел сказать – тебя... Ведь ты ни с кем, кроме меня и Саши, этидела не обсуждала – так ведь?

– Конечно, ни с кем.

– Как я к Синицкому в кабинет ходил, тоже никто не видел.

Валя вдруг уставился на Надежду странным взглядом.

– Надя, а ты меня не подозреваешь?

– Ты что, рехнулся? Уж на кого-кого, а на тебя в жизни неподумаю!

– Ну ладно, хоть немного у тебя настроение исправилось. Новсе-таки, выражаясь языком Штирлица, где у нас утечка информации?

Надежда задумчиво уставилась в стену.

– А ведь я знаю. Помнишь, мы с тобой обсуждали все убийстваи я на листочке имена выписала, а потом куда-то мы торопились, я листок подосциллограф засунула. Он и пропал. Думала, что уборщица его выбросила илисквозняком унесло. А выходит, что не сквозняком...

– Да, видишь, какая нужна осторожность: не придали значения,а теперь ему... или им все про нас известно. Вывод теперь один: никуда без меняне ходи, в институте у нас опасно, как в горячей точке. Старайся быть на виду,куда идешь – компанию себе найди...

Надежда засмеялась:

– Да, поправка ценная, в туалет я с тобой вряд ли пойду,придется другую компанию искать.

– Слушай, если ты его не видела, то, может, другоечто-нибудь заметила? Голос какой-то у него особенный или еще что?