– Если вдруг заинтересуетесь темой всерьез, –олигарх похлопал по крышке лежавшего на столе ноутбука, – у меня здесьподробный бизнес-план. Расчеты впечатляют. Тема, как я уже говорил, горячая.Свободных посевных площадей на Западе осталось мало, масложировые европейцампридется закупать в иных краях, причем закупать во все возрастающихколичествах. Тот, кто будет им поставлять всю эту музыку, скажем, рапсовоемасло, на европейском рынке будет иметь неплохой навар и репутацию честноготорговца. И эту нишу я чертовски хочу занять одним из первых. Высаживать рапсна Украине, здесь же его и перерабатывать. Это как с нефтью: гораздо выгоднее продаватьпродукты переработки, чем сырье. Плюс лишние рабочие места для своих, а не дляевропейских работяг, причем в первую очередь для каких-нибудь арабскихгастарбайтеров. Вы видите что-нибудь плохое в этой затее?

– Хорошее дело, как ни посмотри, – подумав, некривя душой, сказал Мазур.

– Вот-вот. Это хороший бизнес. И заметьте, бизнесчестный. В белых перчатках. И еще учтите: нет более сладкой мечты у бизнесмена,у любого, какого ни возьми размаха и полета, чем мечта быть монополистом. Ну,на худой конец одним из лидеров рынка, одним из первых проторившим рыночнуюдорогу. Биллом Гейтсом, короче говоря.

Он снова постучал по ноутбуку.

– Я готов крупно вложиться в этот проект, начинатьможно хоть сейчас… Но вот парадокс, – Малышевский развел руками, –отчего-то я не спешу вкладываться ни в этот проект, ни в какой другой еще. Аподобных задумок, уж поверьте – винчестеры лопаются. И как, по-вашему, –почему?

– Риски велики.

– Вот именно. Но только какие риски? Разве чтосельскохозяйственные, погодные или экономические? Нет. С этим уж как-нибудьразберемся. Риски политические…

На этот раз Малышевский налил водички не только себе, но иМазуру. Сказал:

– Наверное, вы думаете: что за болтливый олигархпопался. Ну а давайте на миг предположим, что это не приступ словоблудия. Тогдасам собой встает вопрос: зачем я вам все это рассказываю, трачу время, темболее сейчас, после всего происшедшего? Ну, и как вы думаете – зачем?

Пока Мазур собирался с мыслями, чтобы ответить, Малышевскийповернулся к Оксане, тишайшим призраком стоявшей у дверей:

– А вот скажи-ка, мой верный Адъютант. А ты бы,оказавшись на моем месте, стала бы затевать дорогостоящие проекты? Вкладыватьсобственные деньги, договариваться о кредитах, привлекать под свое имяинвесторов? Или подумала бы: на кой мне это, когда у меня и так всего хватает,когда от надежных вложений денежки справно текут полноводными потоками и потокиэти в ближайшие годы не ослабеют, даже разразись вдруг кризис мировогомасштаба? Ну что скажешь, Оксаночка?

– Какой может быть ответ, если я вас всегда отговариваюот сомнительных проектов, – пожала плечами Адъютант.

Малышевский вновь повернулся к Мазуру:

– Вот поэтому она так и останется наемным управленцем,пусть и высшего звена, и никогда не поднимется до олигарха. Рисковать не хочет ине умеет. Да, да, рисковать тоже надо уметь. Женщина, что с нее взять…

Олигарх поднялся из кресла, прихватив с собой и бокал сминералкой. Принялся расхаживать по кабинету.

– Поставить крупную сумму в тотализаторе на «пан илипропал» – это типичный пример глупого риска. Обычно в таких случаях, к словуговоря, отчего-то выпадает как раз таки «пропал». А умный риск – это значитподчинить случайность себе, прибрать к себе в кулак все нити, стать доподлиннымхозяином положения, стать своего рода пауком в паутине, ощущающим малейшееколебание сплетенной им сложной сети и представляющим всю сложность этой сети,сделать последний решающий ход, поставив все на карту, и выиграть, – вотчто такое рисковать по уму.

Малышевский даже выплеснул минералку из бокала, расписываятеорию разумного риска. Видимо, чтобы не расплескать всю воду, он подошел кокну и поставил бокал на широченный, как взлетно-посадочная полоса, подоконник.

«Шторы отдернуты, стоит перед окном и светится, как памятникна площади, – в голове Мазура сам собой заработал компьютер. –Стекло, конечно, пуленепробиваемое. Только на любое стекло, как известно,найдется своя пуля, свое ружжо и свой меткий стрелок…»

Совсем недавно ему довелось созерцать аккурат такую дуру –четырнадцатимиллиметровое ружьецо, – изготовленное для работы попрезиденту одной далекой страны.

– Самое смешное, Кирилл Степанович, – посленекоторой паузы вновь заговорил Малышевский, отвернувшись от окна, – чтоэтот домина здоровущий – на фиг не нужен вместе с прилегающим парком, покоторому я не прогуливался уже сто лет. А в этом чертовом парке, акромя охраны,по-моему, никто и не бывает. Раньше хоть приемы здесь закатывал, так по паркуразбредались парочки… а теперь и этого нет. Простаивает парк.

«Тоже мне проблема! Отдай усадебку под детдом или подсанаторий ветеранам войны», – мог бы сказать Мазур. Но ясное дело, несказал.

– Это все приобретено в пору бизнесменского взросления,когда от денежного дождя немножко поехала головушка и хотелось… хотелоськуролесить. В духе разудалых русских купчин. Я тогда много понапокупал всякойвсячины. Однажды, не поверите, эскиз Варотари[11] купил засумасшедшие деньги, подлинник. Баб по всей стране и по Европам с Азиями засобой автобусами возил. Но, в общем, довольно скоро угомонился… Так я все жевозвращаюсь к своему вопросу, Кирилл Степанович.

Олигарх, прихватив с собой стоявший на подоконнике бокал,вновь направился к столику.

– Как вы думаете, зачем я столько времени потратил,рассказывая вам массу ненужных вещей? Про рапс какой-то, про топливо…

«Это он тест, что ли, такой проводит, последний иокончательный? – устало подумал Мазур. – На искренность? Насоображалку? Или на предприимчивость?» И, закуривая, сказал осторожно: