– Подозреваю, чтобы услышать от меня, что мне это всенеинтересно. Ну совершенно нелюбопытно. Вы играете в некий свой покер, и чемзамысловатей комбинация и выше ставки, тем вам интересней. А топливо, рапсы-шмапсы,вагоны с эшелонами и люди на вас работающие, – всего лишь карты на зеленомсукне, не более. И я одна из этих карт… Причем я совершенно нормально к этомуотношусь. И знать хочу только то, что касается моего участка работы. Я хоть ине бодигард, но вот мне почему-то не все равно, что у вас шторы нараспашку, авы маячите перед окном. И вовсе не из-за беспокойства за вашу шкуру, а за своюсобственную. Ежели некие серьезные людишки действительно охотятся на вас, томогут шарахнуть из чего-то серьезного, оставляющего воронки размером с яхту. Инакроет всех, кто в кабинете беседует с вами умные беседы.

– Вот это я называю умным риском. Просчитать ситуацию,все взвесить и сделать правильный ход, – Малышевский, смеясь, опустился вкресло.

«Могу сделать такое предположение, что тест я успешнопрошел, – подумал Мазур. – Сделал, мать его так, правильный ход».

– Оксан, сходи узнай, что там у нас с билетами.

Адъютант кивнула и вышла. Олигарх проводил ее взглядом,причем отнюдь не похотливым, а когда за Оксаной захлопнулась дверь, повернулсяк Мазуру, враз посерьезнев лицом.

«Ага, прелюдия окончена. Вот сейчас-то и пойдет настоящийразговор, – понял Мазур. – Но самое интересное: зачем для прелюдиинеобходимо было присутствие Оксаны? Руку можно дать на отсечение – все непросто так. Потрахивает он ее, что ли? Ну и что? Товарищ Малышевский явно не изтех, кто делает что-то наобум и от балды, он, сука, все просчитывает наперед,ходов на двадцать, а то и поболее. Что твой Карпов с Каспаровым. Или кто у нихтам сейчас верхом на шахматном коне? Крамник, вроде… Ладно, поглядим, что будетдальше…»

– Я вынужден сразу предупредить вас, Кирилл Степанович,что с этого момента наш разговор приобретает сугубо деловой оттенок, –сказал Малышевский. – А это означает, что услышанное здесь автоматическипереводит вас в разряд посвященных. Это как у вас…

– Подписка о неразглашении, – подсказал Мазур.

– Вот именно, – кивнул он. – Это как точкавозврата. Знаете такой термин?

– Естественно, – позволил себе чуть усмехнутьсяМазур.

– Существует некий рубеж: пока ты его не перешагнул,еще есть время на разворот, еще можно вернуться, – все же позволил себеобъяснить суть вопроса Малышевский. – Перешагнул – и уже разворачиватьсяпоздно. Можно даже не кричать: ах, я ошибся стороной, думал, тут хорошо,простите-извините, перебегаю обратно… Не поймут, не войдут в положение и непростят. Я не стану вас запугивать, но хочу, чтобы вы накрепко уяснили одно:либо мы прямо сейчас прощаемся навеки, либо вы присоединяетесь к нам. И тогдапути назад уже не будет. Слишком многое поставлено на карту. Впрочем, что я вамговорю, разве в вашем… ведомстве все обстояло не точно так же?

– Очень похоже обстояло. Не сочтите за бахвальство, ноза всю историю нашего, как вы изволили выразиться, ведомства не случилось ни одногоперебежчика на другую сторону.

– Ох, завидую я вашему ведомству, – улыбнулсяолигарх. – У нас, увы, бегают туда-сюда только так…

Мазур потушил в пепельнице докуренную сигарету, без спросавзял с полки бутылку виски и толстостенный бокал, нацедил себе немного – ведьсказано было, что можно по-простецки, то бишь не чинясь и без этикета.

– Как я сказал, вы можете уйти прямо сейчас, пока несказано ничего лишнего, – продолжал Малышевский, пытливо глядя наМазура. – Признаться, мне будет жаль потерять такого специалиста, да еще ис принципами. Это редкость в наши дни, уж поверьте… Но тут ничего не поделаешь– насильно мил не будешь. Прежде чем вы дадите окончательный ответ, скажу вамвсего лишь три вещи. Во-первых, вы отлично поработали на яхте, ваш труд будетоплачен в любом случае. И в любой удобной для вас форме. Кэшем, картой илипереводом денег на банковский счет. Во-вторых, не уточняя раньше временидеталей, скажу, что хочу предложить вам место рядом с собой. На мой взгляд, этоничуть не зазорно для вас и вполне соответствует вашему званию. Конечно, вампридется заниматься главным образом делами сухопутными, однако мой скромныйличный флот, обещаю, будет находиться в вашем полном распоряжении… И третье.Человек должен видеть перед собой перспективу, а не потолок, в который он можетуткнуться раз и навсегда. Перспективу я вам обещаю. Возможно, вы человек неамбициозный. Ваше возможное будущее положение не является последней ступенькой,все зависит от качества выполнения работы. Опять же, не вдаваясь в детали… Воти все, что я хотел сказать. А теперь – остаетесь или мы с вами прощаемся?

Что-то подсказывало Мазуру, что Малышевский нервничает.

«Нужен ему такой человек как я, очень нужен позарез», –вдруг понял Мазур. И медленно произнес:

– Похоже, я сделал свой выбор еще раньше. Поэтому иушел в отставку. Но двум господам служить не умею.

– И трудно вообще не служить, не так ли? – сказалМалышевский, и в его голосе определенно чувствовалось облегчение.

– Так, – кивнул Мазур. – Когда большечетверти века привыкаешь быть частью общего, высокопарно выражаясь, привыкаешьежеминутно нести боевую вахту… Из меня, знаете ли, старательно делали машину,вбивали определенные рефлексы. И некоторые из них вбили, подозреваю, навсегда.

– Ваши слова следует понимать как согласие?

– Да.