Это были старческие руки – скорченные, с глубокими уродливыми морщинами и коричневыми пятнами. А за руками, на стекле, отражалось лицо – лицо женщины, которая была старше ее матери, лицо древней старухи, лицо Франчески… Старость. Одна. Фабио нет рядом.

Франческа закрыла морщинистыми руками лицо, сжала его так, будто хотела сорвать с себя, впиваясь ногтями в лоб и в щеки, и неистово закричала.

Она кричала так, словно желала убить себя этим криком. Она чувствовала, как этот крик разрывает ее уши, рвет ее вены, сжимает ее сердце… Умереть…

И, может быть, она бы умерла, но чьи-то руки больно схватили ее за запястья, оторвали от лица ее пальцы, потом развернули…

Фабио.

– Фабио!!! – счастливо воскликнула Франческа.

– Все хорошо, Ческа, – ласково шептал он ей. – Все хорошо, любимая.

Он подхватил ее на руки и понес к кровати. Уложил. Нежно вытер ладонью покрытый холодным потом лоб.

– Фабио, – продолжала повторять Франческа.

– Все хорошо, – успокаивал он ее.

– Голоса больше нет, – радостно поделилась с ним Франческа. – Она всегда замолкает, когда ты приходишь.

Фабио мгновенье смотрел на нее застывшим взглядом, потом, словно овладел собой, и погладил ее по руке.

– Тебе надо успокоиться, Ческа, – сказал он. – Все будет хорошо.

Франческа кивнула.

– Будет. Все будет хорошо. – И вдруг попросила: – Пообещай мне, Фабио…

– Что, Ческа?

– Ты ведь никогда не бросишь меня?

Фабио взял ее руку в свою, и поцеловал горячие, как при лихорадке, пальцы.

– Я никогда не брошу тебя, Ческа. – Его голос был серьезен, и взгляд его был серьезен. Это были не просто слова. Он обещал. – Я всегда буду рядом с тобой, любимая.

Франческа счастливо улыбнулась.

– Мы всегда будем вместе? – спросила она.

– Мы всегда будем вместе, – словно эхо повторил он. – Ведь мы семья. Ты, я, Энцо… Мы единое целое. Нет ничего важнее.

Франческа потянула его руку и с жадностью стала целовать его пальцы и прижимать эту руку к своей щеке. Наконец она положила его ладонь туда, где билось ее сердце, накрыла ее обеими руками, словно боялась, что он может забрать ее, и спросила тихим голосом, в котором не было ни мольбы, ни унижения, только вопрос – самый важный в ее жизни вопрос:

– Ты ведь любишь меня, правда, Фабио?

Его серьезное лицо вдруг дрогнуло, и на губах появилась улыбка: нежная, ласковая, родная.

– Я люблю тебя, Франческа.

***

«Я люблю тебя, Франческа…».

Глаза Евы были открыты. Она тяжело дышала. Что-то было неправильно. Что-то в ней самой было неправильно. Она вспомнила. Это была боль.

– Почему больно? – прошептала она вслух, сжимая зубы от ярости.

До чего же отвратительным казалось это чувство. Его так давно не было. Почему теперь? Как?! Она не может чувствовать боль! Не может!

Но ее что-то изводило, словно какое-то адское орудие пыток растягивало ее руки и ноги, пыталось оторвать от тела ее голову. Только руки и ноги здесь были ни при чем. Что-то внутри нее точно так же медленно и болезненно растягивало все ее существо.

– Страдания, – пробормотала дрогнувшим голосом Ева и, обращаясь к кому-то невидимому, упрекнула: – Ты обещал, что я никогда больше не буду страдать. Ты забрал половину сердца, неужели этого мало, чтобы никогда больше не чувствовать ЭТО?!

Ее голос был похож на рев: злобный, страшный, больной. Рев опасного, но раненого зверя.

«Я никогда больше не буду страдать?..

…Не совсем. Ведь у тебя останется твоя душа, которая буквально соткана из страданий. Но душа… она так глубоко – ты почти не будешь слышать ее голос».

Ева положила ладонь на грудь, с силой надавила, словно хотела что-то вытолкнуть из себя, но тут же тихо застонала и обхватила плечи обеими руками, как будто ей стало холодно.

– Душа, – пробормотала она. – Душа, которая так страстно хочет счастья. Душа, которая умеет страдать. Душа, которую почти не слышно, потому что она так глубоко.

Она горько засмеялась, но смех быстро утих. Ее подбородок задрожал.

– Ты обманул меня, – совсем тихим шепотом произнесла она, так что сама едва слышала свой голос. – Вот она – моя душа. Видишь? Она страдает.

Внезапно ее глаза потемнели, лицо исказилось, словно в приступе бешенства. А в следующий момент дыхание ее стало тяжелым и глубоким, руки сжались в кулаки, она прикрыла глаза лишь на миг, но потом снова широко открыла их… Они были наполнены чернотой. Это уже были не те черные щели, источающие несущую вред волю ведьмы. Это были глаза, наполненные черной, неизбежно надвигающейся стихией, которая жаждет все уничтожить на своем пути.

«Мы всегда будем вместе».

– Никогда не давай обещаний, которые не сможешь выполнить, Фабио, – хриплым, низким и грубым, совсем не женским голосом произнесла она. – Никогда.

Ева встала с дивана и подошла к окну. Резким движением она раскрыла створки с такой силой, что стекла полопались, и осколки рванулись в стороны, но не посыпались на пол. Они застыли в воздухе, всего лишь на мгновенье, потом медленно устремились из окна на улицу. Они поднимались вверх, в небо: маленькие, способные вонзиться в глаз человека и ослепить его, и большие, способные вонзиться в тело человека и рассечь его пополам.

«Для проклятия сила ведьмы должна быть подобна смерчу на суше, цунами в океанских водах, снежной лавине в горах…

Используй свое проклятие тогда, когда ты сама – смерч, когда ты – лавина, когда ты – цунами».

В глазах ведьмы, обращенных к небу, закружилась воронка – разрушительной силы смерч. И словно повинуясь ее взгляду, вдруг поднялся ветер: на дорогах взвилась пыль, закружилась и понеслась. Ветви деревьев стали клониться к земле, с них срывало листву и поднимало высоко в небо. Стволы гнулись. А в самом небе поднялся гул – гул ураганного ветра.

– Каждый сам выбирает свой путь, Франческа, – негромко сказал нечеловеческий голос, с клокотанием вырвавшийся из груди тонкой, светловолосой девушки.

***

Франческа, не выпуская из своих рук руку Фабио, вдруг закашлялась.

– Что с тобой? – спросил ее муж.

У Франчески было такое ощущение, что ее горло изнутри одеревенело.

– В горле… пересохло, – сказала она, покашливая.

Фабио высвободил свою руку из ее ладоней и встал. Франческа беспокойно потянулась следом.

– Я только принесу тебе воды, – успокоил ее Фабио. – И тут же вернусь.

С улыбкой она кивнула ему. Она чувствовала себя истощенной: ее тело, ее разум, ее душа и сердце дышали и жили сейчас из последних сил. Но, несмотря на это, внутри она ликовала: она победила, а та, другая, проиграла. Теперь эта женщина знает, что Фабио никогда не будет принадлежать ей. Франческа была уверена – Ева слышала каждое его слово.