все должно быть проверено сегодня. И лично мной – ближайшим помощником и сподвижником идиота Реджинальда.

Я со вздохом уселся за письменный стол и поставил рядом печать. Человеческая бюрократия…

Работа была завершена глубокой ночью.

Я потушил масляную лампу. В ней не было смысла, но необходимость поддерживать человеческий образ заставляла меня даже в собственной комнате быть внимательным к мелочам.

Вот уже на протяжении пятидесяти трех лет.

Проникнуть в крепость было легко. Все знатные дома Таррвании я знал, осталось дождаться, когда подрастет выбранный мной новобранец из дальнего дома. Мы следили за этим домом несколько лет – они почти не имели связи с другими домами. Досье и портрет были перехвачены и заменены.

А затем я тихо избавился от новобранца перед тем, как его забрали. И стал Вильямом Таниэррз.

Сложнее было с Мастином. На меня все эти сыворотки не действовали. Но вот он-то был человеком… и сыворотка подчинения должна была отнять его волю во время клятвы стражей.

Однако амбициозный и алчный до власти капитан Реджинальд поспособствовал нашему внедрению, сам того не ведая. Я уже дослужился до лейтенанта и присутствовал на клятве вместе с прежним старшиной. Пришлось ранить себя, чтобы «внезапное нападение взбунтовавшихся кадетов» выглядело правдоподобным. Мы с Мастином с прискорбием сообщили о том, что старшина и второй лейтенант были убиты, а остальные нападавшие были нами устранены.

Это было первое убийство Мастина. Но его решимость и жажда послужить правому делу Сопротивления перевесили слабый голосок совести.

Реджинальд быстро взял всю власть в свои руки, замяв это странное дельце. Его служба в Бастарии длилась двадцать лет, и оставаться замом, всего лишь капитаном, он уже никак мог. Но доносы на предыдущего старшину, отправляемые Императору, не возымели никакого эффекта.

Даже если он что-то и заподозрил, то не подал виду. А лишь окружил себя лучшими стражами и никуда не выходил без охраны.

Я отодвинул ровную стопку подписанных бумаг и выдвинул нижний ящик. Достал оттуда шкатулку и вывел замысловатую комбинацию на камнях. Крышка с легким щелчком откинулась, и я вынул конверт.

Внутри лежал сложенный в несколько раз листок, испещренный моим мелким почерком. Бумага уже пожелтела, но чернила были хорошие – пройдет еще много лет, прежде чем они побледнеют и исчезнут.

И приступил к тому, что делал каждую ночь.

Вновь и вновь перечитывал письмо.

Глава 21

И только одним существам император разрешил находиться рядом с ними – ликариласам. Наемникам, избравшим своим хозяином звенящую монету. И прокляты были те среди других существ…

Керрик, главный армиртор Бастарии. «Хроники Таррвании», том X

Александр

Главный зал. Мы все стоим перед какой-то невероятно древней книгой, у всех по-дурацки серьезные лица. Эжен пытается не ржать. Иниго опять вздыхает с лицом а-ля «как меня достали эти идиоты». Вот настала чья-то очередь подойти и дать Великую Клятву Стража.

Подходит. Клянется. Уходит.

Следующий…

Примерно так я представлял себе церемонию посвящения в стражи. Но на самом деле я сейчас сидел на стуле перед старшиной, нависшим над столом. И все – больше никого из других новоиспеченных стражей не было.

Рядом стоял спокойный Мастин, в руках у него был шприц: он готовился вколоть мне в шею сыворотку. Перед ним было два подноса. Но лекарь заранее предупредил меня, что укол будет только один.

Потому что сыворотку подчинения мне «ввели» три года назад.

Старшина оторвался от заполнения документа и, потерев руки, произнес:

– Я надеюсь, что за три года ты научился уважать это место и будешь сто лет славно служить высшим целям стражей. Бесценная сыворотка утвердит тебя в вере – ты будешь непоколебим, намерения тверды, а дух всегда крепок.

Я скептически посмотрел на сыворотку. Понятное дело, что за красиво сказанными словами не очень-то завуалированно проступала идея рабства. Я ответил по уставу:

– Благодарю, старшина, – и коротко кивнул в знак уважения, – а что мне реально даст эта сыворотка? У меня будет супергеройская скорость? Я смогу призывать животных пением?

– Эта сыворотка поможет тебе служить сто лет: не стареть, быть в такой же форме, так как все процессы в твоем теле замораживаются. Это что касается физического уровня. Да, Александр, все просто.

Мое имя непривычно прозвучало в его устах: я уже свыкся с кличкой Лишний.

– Послужишь нам сто лет и отправишься на покой на ту сторону. Или же останешься здесь. Вот и все.

Мастин подошел ко мне и быстро вколол сыворотку.

Боль была действительно дикой. Шею начало саднить и покалывать – с каждым мгновением все сильнее и сильнее. Старшина внимательно и даже жадно наблюдал за мной. Как и три года назад. Я тихо выдохнул и вновь накинул на лицо маску безразличия. Мастин вернулся к подносу со шприцами и резко сказал:

– Следующий!

* * *

Корабль императрицы прибыл в полдень. Капитан Вильям и старшина вышли встретить ее к пирсу, захватив с собой лейтенантов и несколько новоиспеченных стражей. Старшие стражи должны были прибыть через месяц, перед самым сезоном дождей. Нашему же отряду не было дозволено выйти – командир Кристен объяснила это тем, что общие баллы оказались не так высоки.

И претензия в основном была ко мне, конечно же.

Императрица разместилась в Южной башне вместе с частью своей свиты, кроме того, ее сопровождали двадцать элитных воинов из особого отряда Карателей – она никуда не выбиралась без них.

И судя по всему, это могла быть моя сестра, если я хоть на минуту поверю в то, что было написано в той книге.

Я помнил себя лет с четырех, а не с двадцати одного года. Но я не знал своих родителей. Мне сказали, что меня обнаружили на пороге сиротского приюта. Как и все сироты, я какое-то время жаждал узнать, кто эти люди, бросившие меня.

Но никаких зацепок не было.

Я потер шею, оттягивая воротник рубашки.

«Александр, ты должен быть при полном параде!» – сказали мне. Но никто в жизни не заставит меня надеть пиджак. Я согласился только на смокинг… в придачу к белой рубашке и черным брюкам. Ладно, я сдался под натиском Эжена, который и отгладил их настолько хорошо, насколько мог. То есть идеально. Насколько неряшливым он был в быту, настолько с иголочки старался одеваться в обычной жизни.

В общем-то, он и одолжил мне всю одежду: мы были почти одинаковой комплекции. Только он чуть выше и шире в плечах. И вот мы, принаряженные, с черными волосами, стоим тут – Эжен по левую руку от меня, а Иниго по правую.