— Почему вы взяли с собой куклы памяти детей?

— Вы же их не выкинули вместе с одеждой? — ответил я вопросом.

Амонд смутился.

— Нет, конечно… мы же не варвары… но ведь ваши дети живы.

Я не стал говорить, что дети Джагерда мертвы, — как и он сам, скорее всего.

— Был уверен, что не вернусь, — сказал я.

Амонд кивнул.

Ответ был правильный. Отправляясь на войну или в опасную экспедицию, тэни брали с собой куклы памяти, это допускалось.

— Мы не собираемся вас убивать, Джагерд, — сказал Амонд смущённо. — Что вы! Ваше открытие чудо. И вдвойне чудо, потому что своевременно. Шантажировать захватчиков кристаллом, который мы не сумеем использовать, крайне проблематично. Шантажировать понятой и принятой сущностью — совсем другое.

Бедный Амонд! Он не понимает — смысл по сути своей одноразов. Он как спичка, вспыхивает и гаснет. Сгоревшая спичка не имеет ни смысла, ни ценности…

— Мы заплатим все обещанные деньги, — продолжал Амонд. — И премьер подтверждает обещанный титул…

Так вот оно что, вот откуда размах! Это не просто группа заговорщиков, это какая-то правительственная программа, созданная под принесённый чужаками кристалл!

Всё ещё хуже, чем могло быть!

Инсеки сочтут произошедшее бунтом, если я не верну кристалл… страшно разочаровав тэни, но спасая их от сурового наказания.

Но я ведь в любом случае не уверен, что смогу вытащить из кристалла смысл. То, что удалось Джагерду один раз, не обязательно повторится… тем более, что я не Джагерд. Каким бы допросам его ни подвергали Изменённые, какой бы химией ни накачивали, но я всё больше сомневался, что он сказал всё.

— Если вы чувствуете себя нормально, Джагерд…

Я мог бы и отказаться.

Меня ведь накачали наркотой, несколько часов везли в ящике… Можно было бы сказать, что нужно поспать, отдохнуть. Вдруг Изменённые поймут, где я, и выйдут на связь…

А хочу ли я этого?

Появления Мар в окружении стражи, захвата дирижабля, передачи кристалла Инсекам…

— Знаете, я на удивление хорошо себя чувствую, — сказал я. — Возбуждение от происходящего, полагаю. Вряд ли удастся сейчас уснуть.

Амонд резко встал.

— Тогда пойдёмте! Не будем же медлить!

Гондола дирижабля и впрямь была громадной, вполне соизмеримой с большим речным теплоходом. А ведь мы, как я понял, оставались в пределах второго салона, где-то был ещё как минимум первый и помещения экипажа, и всякие механизмы, приводившие исполинский лайнер в движение.

Коридоры были полны тэни, большей частью солдатами. Нет, формы они не носили, но одинаковое оружие — короткоствольные автоматы с гранёными стволами, громоздкие коробки раций на поясе, выправка, чёткие выверенные движения, негромкие команды — всё это не оставляло сомнений. Нас сопровождал, то ли охраняя, то ли конвоируя, какой-то крутой спецназ. Дверь одной каюты была приоткрыта, и я заметил не то маленькую пушку, не то здоровенный пулемёт, установленный напротив иллюминатора. Они реально готовились отбивать воздушные атаки!

Интересно, кто такой Амонд? Вряд ли учёный, но и на военного не похож. Скорее всего, какой-нибудь разведчик, специалист по инопланетянам. Или политик. Или и то, и другое.

Судя по всему, мы прошли в переднюю часть гондолы. Там ожидаемо находился огромный зал — смесь ресторана, обзорной площадки и, кажется, музыкального салона. Но сейчас большая часть роскошной мебели была сдвинута к широченным окнам, а в центре, на освободившемся месте, стояли лабораторные столы. Колбы, реторты, змеевики, урчащие и булькающие стеклянные трубки… Всё это смахивало на лабораторию безумного учёного из кино. Впрочем, последний раз я такую аппаратуру видел на уроке химии в школе. Может, это всё так и должно выглядеть, и земные химические лаборатории столь же причудливы?

У столов ждали двое мужчин и женщина тэни. В глухих голубых халатах, застёгивающихся на спине, в респираторах с прозрачным щитком, прикрывающим глаза. Впрочем, при моём появлении они респираторы сняли.

— Действующий мастер Джагерд… — со смесью почтения и хорошо скрытой антипатии приветствовал меня один из мужчин, самый пожилой. — Очень рад вас видеть.

— Вы же знакомы с почётным академиком Вевидом? — невольно пришёл мне на помощь Амонд.

— Рад вас видеть, — сказал я.

— Адъюнкт-профессор Нарсби, — представилась женщина. Она была помоложе, но тоже в годах.

— Профессор Морир, — назвался третий, самый молодой, лет, может, сорока. — Вы вряд ли обо мне слышали, действующий мастер, но позвольте уверить вас в моей компетенции. Большей частью я работал по закрытым программам правительства.

Я поздоровался с ними. Но смотрел сейчас не на них. И не на два десятка солдат, застывших у окон с автоматами в руках.

В самом конце салона, там, где гондола выступала вперёд прозрачным пузырём, стояли Изменённые.

Их было семеро. Четыре стражи, две старшие стражи и локальный тактик в травянисто-зелёном комбинезоне.

Как же так, их ведь тринадцать! Разделились?

— Это наши… союзники, — поймав мой взгляд, сказал Морир с лёгкой запинкой. — Они вполне дружелюбны.

Стражи остались на месте, а локальный тактик, с копией чьего сознания я говорил в Форте, подошёл к нам.

Конечно же, локальный тактик сейчас не походил на того парнишку. Он был куда человекообразнее стражи, почти как хранители или жницы. Но всё-таки слишком высокий, длиннорукий, с заострённым лицом и совершенно лысой головой. В сочетании с явной молодостью лысина смотрелась жутковато, будто локальный тактик болел чем-то страшным. Зато он выглядел мужчиной даже больше, чем в том образе, в котором я его впервые увидел.

— Меня зовут Ди, — сказал тактик. — При рождении звали Дилан, но мы утрачиваем имена вместе с первоначальным видом.

А я ведь даже не знал его имя…

Ди смотрел на меня испытующе, недоверчиво и не скрывая этого.

— Вы тот самый биохимик? — продолжал Ди.

— Простите, я не понимаю вас, — сказал я, виновато улыбаясь.

Локальный тактик заговорил со мной по-немецки!

— О, извините мою неловкость, — Ди мгновенно перешёл на язык тэни. — Я представился, моё имя Дилан, но правильнее будет звать меня Ди. Я вроде как командир нашего маленького отряда…

Он помолчал.

— Нас было больше. Но не все оказались готовы восстать и прийти на помощь вашему народу. Трое воспротивились, двое погибли в бою с ними. Мы потеряли пятерых товарищей.

— Мои соболезнования, — пробормотал я. Пятерых? А где же ещё один?

— Я говорю об этом лишь потому, — сказал Ди, — что вы должны отринуть предубеждения. Мы союзники. Мы не одобряем то, что делают с вашим миром, и дорого заплатили за своё решение.