В покои Амори я пришла впервые. Магические способности никак себя не проявили, потому пришлось довольствоваться обычными наблюдениями.

Гостиная, которая сегодня выполняла и функции столовой, несла на себе отпечаток хозяина. Сдержанная лаконичность указывала на мужчину, а несомненная дороговизна отделки – на то, что этот мужчина король.

Мужской костюм, как и женский, претерпел изменения. Я раньше это отметила мимоходом, но сейчас имела возможность убедиться. Жюстокор стал короче, превратившись практически в куртку, а брюки, наоборот, длиннее, полностью закрыв ноги. Сшитый из бархатистой ткани благородного, темно-сливового цвета комплект удивительно шёл Амори. А вот белоснежная батистовая рубашка оказалась такой же неподвластной времени, как и я, только манжеты и жабо чуть потеряли в пышности.

Я не помнила, действительно ли любила тушеного ягнёнка и норбуннские овощи-бланше, но король уверял, что узнал это из хроник. Впрочем, блюда были приготовлены безукоризненно, и даже если я раньше была к ним равнодушна, то имела все основания полюбить.

Неспешная беседа, приятный мужчина, отсутствие слуг, вкусная еда… Всё шло идеально до того момента, как Амори обронил:

– Мастерицы закончили вышивку на твоём свадебном платье.

Простенькая такая фраза, но на меня подействовала как вылитый ушат холодной воды.

– Амори… – тут же отложила столовые приборы в сторону.

А король промокнул салфеткой рот, ополоснул в чаше с ароматизированной водой пальцы, тщательно обтер их, и после этого легко и стремительно опустился на одно колено, взяв мои ладони в свои.

Тролльи дети, он эту позу принимает так естественно, что меня ломает.

– Красавица, – невесомо коснулся губами моих пальцев. – Тебя никто не сможет любить так, как я. Ведь это я был с тобой последние годы, ради тебя я делал то, что делал… Всё для тебя.

Его глаза, изумительно прекрасные минуту назад, увлажнились бредовым, фанатичным блеском.

Ох, Амори, сказать ему прямо, что он ненормален?

Ну… а я? Я нормальная?

– Амори, – прервала поток слов и порхающих по коже поцелуев, – меня напрягает твоя одержимость.

– Тебе не о чем беспокоиться! Тебе некого бояться. Я всё для тебя сделаю, Марилена. Абсолютно всё, чтобы ты была со мной. И только со мной, – неожиданно добавил он глухо.

Последние слова упали пугающе и тяжело. Фамильные глаза Шамборов потемнели, словно безмятежное небо вдруг заволокло тучами – пасмурными, грозовыми, предупреждающими – и я напомнила себе, что передо мной маг, с детства способный убивать, просто сильно этого захотев.

– И я делал, Марилена, – в унисон моим мыслям продолжил король. – Я убивал, чтобы быть с тобой, я занял трон, чтобы быть с тобой, я созидал и разрушал ради тебя…

Полный мрак.

Его глаза напряженно следили за мной.

Соображать пришлось быстро. Как бы король не решил, что полудохлая покорная Марилена была предпочтительней, чем своенравная и живая. Уж если маг-отступник смог меня уделать, то для Амори отправить принцессу обратно в царство грёз труда не составит. А сам он с удовольствием продолжит медитативное бдение у моей постели, похоже, это стало для него нормой.

Тролльи дети, не хотелось бы провести и следующие шестьдесят лет бесчувственной куклой…

– Амори, – я вымучила улыбку в виде тактического отступления. – Я уже не та крутая волшебница, которой ты поклонялся…

– Не скажи, – усмехнулся он. – Знаешь, какое самое распространённое женское имя в Атлионе? Марилена. Тридцать лет назад мой отец захотел это отрегулировать и издал указ, в котором под угрозой магической проверки запретил давать это имя тем, кто родился без благословения принцессы Гортенхеймской. Только девочки, чьи родители были уверены в помощи покровительницы, имели право зваться Мариленами.

Король осторожно прижал мою ладонь к своей щеке и зажмурился от блаженства.

– Это, конечно, трудно доказать или опровергнуть. Но по последней переписи каждая четвертая девочка или женщина в возрасте до тридцати лет носит это имя. Ты понимаешь, что это значит? – спросил он притихшую, оглушенную меня. – Марилен полно не только в Атлионе, Норбунне и Гортенхейме. За последнее десятилетие они появились в Синтерии и даже в Варгъярде. Ты помогла им всем, красавица.

– Это… никак не проверить, сам сказал, – я отвела потрясенный взгляд.

– Но дети родились, – возразил Амори. – Для их родителей это лучшее доказательство. Красавица, даже за гранью ты оставалась могучей волшебницей. Я понимаю тебя лучше, чем кто- либо. А никто, кроме тебя, не сможет понять и принять меня. Кто еще представляет, что такое быть магом? Разве те магические крохи, что подчиняются другим, дадут представление о силе, что подвластна нам? Об упоении всемогуществом? И о тяжести, что давят ответственность и постоянный самоконтроль.

Самое грустное, что в чем-то я его действительно понимала. Драму мальчишки, оставленного один на один со своей неукрощенной, непомерной силой. Бесконечное одиночество одарённого.

– Таких, как мы, больше нет, Марилена. Равных нам нет. Мы с тобой одни во всем мире.

– Ты опять внушаешь?

– Самую малость, – улыбнулся уголком губ король, но глаза остались серьёзны.

Мы ни к чему не пришли. Романтический ужин, начинавшийся так приятно, едва удалось свести к вежливому нейтралитету, где каждый остался при своём мнении. Только теперь мы знали, что наши мнения не совпадают.

***

Амори отвел мне для тренировок двор-колодец, где занимался сам. Самое защищённое место во дворце, с двойным охранным контуром, установленным королем самолично и постоянно обновляющимся. Здесь можно было испытать все возможности агранта (или почти все, всё ж таки ударную волну и взрывы сильнее второй ступени я опробовать не решалась), а заодно определить и свои собственные.

Магические знания всплывали от случая к случаю, поэтому работала я с боевым оружием магов больше интуитивно, а также методом проб и ошибок, но даже так я постепенно обретала необходимые мне уверенность и стабильность.

Тренировки стали моей отдушиной, и я занималась не просто упорно, а с исступлением. Мне удалось достичь нужной сонастроенности с агрантом, и от любого мысленного приказа или волевого импульса его структура менялась в зависимости от типа задания: он то покрывался шипами-крючьями, незменимых при штурме стен, то закрывал чешуёй кулак для ближнего боя, то обретал монолитную структуру для катализации и выброса магического огня.

Сегодня после разминки я решила опробовать левитацию: помнится, при побеге из Дворца Принцессы агрант проявил нечто подобное, подкинув меня на гребень стены, а потом смягчив спуск.

Раз за разом я упрямо кружилась по двору, подпрыгивала, вскидывала агрант, отдавала мысленные команды, облегчала магией вес… Понемногу стало что-то получаться. Не совсем левитация, а вроде задержки в прыжке, некая воздушная поддержка, словно пружина подбрасывающая меня вверх.