– Ну и ну! Мистер Роджерс собственной персоной. Славный денек выдался, приятель.

Эллис застыл посреди дороги, не веря своим глазам. У этого человека были длинные седые волосы и борода, из-за которой он смахивал на циничного Санта-Клауса, но сомнений не оставалось. На крыльце сидел его старый друг, Уоррен Экард. Несмотря на шевелюру в стиле «Я видел Господа в лицо» и сетку морщин вокруг глаз, он держался бодрячком. Слой жира, копившийся со времен школьного выпускного, исчез без следа. Теперь вместо необъятного пуза, складок на боках и бледной обвислой груди Уоррен щеголял подтянутыми мускулами и густым рыбацким загаром.

– Уоррен? – только и смог сказать Эллис.

Пакс, явно сбитый с толку, нерешительно замер рядом.

– Что, не ожидал? – Уоррен рассмеялся. – Думал, я уже давно в могиле, как вся старая братия? Я тоже так думал, приятель, но ничего, сдюжил. А ты припозднился на несколько лет, мы тебя раньше ждали. Только-только прибыл, да?

– Ага.

Уоррен разочарованно покачал головой – с точно таким же видом он смотрел на перезрелых дам, наряжавшихся в молодежные вещички.

– Странно получилось. Я здесь уже три года.

– Кто вы? – спросил Пакс.

– Извини, – встряхнулся Эллис. – Пакс, это Уоррен Экард, мой старый друг. Мы вместе выросли.

– В школе познакомились. Ты… Пакс… знаешь, что такое «школа»?

– Образовательное учреждение?

– Типа того. Это место, где убивают мечты.

– Уоррен, как ты здесь оказался?

– Благодаря тебе, старина. И твоим заметкам про машину времени. Помнишь наш разговор в «Брэди»? Для тебя это было всего пару дней назад. Сохранил я твои чертежи – сунул в бардачок «бьюика». Когда ты пропал, копы с собаками обшарили весь дом и окрестности. Пегги все никак не могла понять: то ли ты покончил с собой, то ли просто тихонько смылся. Шумиха поднялась страшная. Никто не знал, что случилось, – никто, кроме меня. А я сразу все понял. Заглянул в твой гараж, а там лежит куча кабелей и висит тот постер с астронавтами из «Меркьюри». Он раньше у тебя в спальне болтался. Ну, я и подумал, что ты либо сбежал в будущее, либо помер в процессе – в любом случае, пропал с концами.

Дверь дома снова приоткрылась, и в тени мелькнуло лицо.

– Эй, Ял! – крикнул Уоррен через плечо. – Подай гостям чаю. – Он убрал ноги, пропуская их на крыльцо. – Поднимайтесь-ка, присядьте в тенечке. Днем здесь жарко.

Эллис стянул с себя рюкзак, поднялся по скрипучим ступенькам и придвинул к себе плетеное кресло-качалку. Все это сильно напоминало старомодный вестерн. «Подай гостям чаю!» С чего это вдруг Уоррен заделался в Гэри Куперы? Никогда в жизни чай не пил. Полвека глушил черный кофе и дешевое пиво, изредка разбавляя их стаканчиком виски или бурбона, если заводились деньги.

– Осторожно! – Уоррен указал на кресло. – Там нет задних упоров. Если раскачаешься слишком сильно, полетишь вверх тормашками. Знаю, сам проверял.

Пакс зашел под навес, но садиться не стал. Замер, как изваяние, у правого плеча Эллиса.

– А тебе неохота присесть? – спросил Уоррен.

– Нет, – ответил Пакс.

– Неплохой костюмчик. – Уоррен повел стаканом в сторону посредника. – Здесь, может, и не впишется, а вот на главной улице будет смотреться как родной. Народ побогаче любил прогуливаться у всех на виду, всякие расфуфыренные аристократы с тросточками и зонтиками. А мы, честные фермеры, живущие у фронтира, не прячемся от дождя.

Эллис ждал, что Пакс снова начнет расхваливать красоты дождливого дня, но посредник почему-то промолчал.

– Льда нет, – извинился Уоррен. – Без холодильника тяжко приходится, но ничего, привыкли. Зимой я вырубал куски льда и пытался запаковать их поплотнее, но они все равно тают. Декс говорит, что дело в размере. В старину люди обустраивали просторные ледники, набивали их соломой и опилками. Так лед хранится гораздо дольше.

– Извини, я не могу понять… – сказал Эллис. – Что ты тут делаешь?

Уоррен прихлебывал чай и покачивался в кресле, будто все это было в порядке вещей: сидишь на крылечке воскресным днем, беседуешь с соседями. Он постучал себя пальцем по животу.

– У меня был рак поджелудочной, как у моего папаши. Что поделаешь, наследственность. Врачи поставили диагноз через семь лет после твоего исчезновения. Вот я и решил тоже отправиться в будущее – вдруг там уже нашли лекарство.

Эллис не сумел сдержать смех.

– Тебя веселят новости о моей смертельной болезни, дружище?

– Нет, просто… Понимаешь, я рассказал тебе про машину времени, но не упоминал про идиопатический фиброз легких.

– Идио… чего?

– Легкие у меня ни к черту. Болезнь неизлечимая. Тут только трансплантация может спасти, но я решил, что донорские органы пригодятся кому-нибудь помоложе. Я-то считал, что твой отец умер от инфаркта, как и мой.

Уоррен мотнул головой.

– Нет, он умирал медленно. Долго мучился. Бывало, сидим за ужином, а он у себя в спальне гудит, как паровоз. Я сначала думал, будто у отца поехала крыша, но потом, годы спустя, мать рассказывала, что под конец он был готов кричать от боли, но не хотел пугать нас, детей. Вот и изображал: «ту-ту-у-у!» и «чух-чух!» – как трехлетка, играющий с деревянными вагончиками. Не хотелось мне помереть точно так же.

– С тех пор медицина шагнула вперед.

– Ага. Мне назначали всякую химиохрень, но я не согласился. – Уоррен покачал головой, хмуро глядя на Файрстоун-лейн. – Не для меня такое лечение. Решил отправиться в будущее. Уж лучше поджариться в машине времени, чем словить зубами пулю из собственного пистолета… а я тогда всерьез об этом подумывал. Твои чертежи валялись у меня дома. Жалко было выкидывать – память о друге как-никак. Сам я ни черта в них не понял, но был у меня на примете один смекалистый парень – инженер по электронике, который раньше инспектировал конвейеры в «Форде». Его дядюшку сократили из НАСА. В общем, позвал я этого умника в бар, познакомил с горячей цыпочкой, и мы тут же стали лучшими друзьями. Они с дядей согласились помочь. Правда, считали, что я псих и затея бредовая. Но пока я снабжал их техникой и пивом, никто особо не возражал. Ворчали, конечно: «Нельзя создать гравитационный колодец из пластиковых коробок, аккумуляторов и айпада». Но я-то знал, что можно… у тебя ведь получилось.

Тут Уоррен отвлекся на двух клонов, которые возились с коровами. Даже встал с кресла.

– Хиг, твою ж мать! Да пни ты эту скотину! Где палка, которую я тебе дал?

– Я… ох… – Хиг, клон в широкополой черной шляпе, совсем растерялся.

– Корова должна знать, кто тут главный, – объявил Уоррен и покачал головой. – У этих лысых ублюдков ни смекалки нет, ни сноровки.

– А с каких пор ты стал бывалым ковбоем?

– Когда своя земля появилась, тогда и стал.