– И сколько бы, к примеру, ты за них заплатил? –осведомился он, чтобы потянуть время.

– Да сколько? – раздраженно воскликнулчучельник. – Ну, баксов триста… хоть и того они не стоят…

– Триста-а? – проныл Миксер, пятясь к окну. – Ну,триста – это не разговор! Это смешно! Ты, Серега, или говори настоящую цену,или отвали! Триста! Надо же…

– Сам-то их за дозу у мальчишки взял! – скривилсячучельник. – Ну, четыреста…

– За сколько я их взял – до тебя не касается! – Миксерсверкнул глазами. – Это мой бизнес! А только если тебе эти часы нужны, такплати деньги!

– А я тебе что – не деньги предлагаю? – Чучельник тожемедленно двинулся к углу комнаты, набычив шишковатую голову. – Ну, если нато пошло – пусть будет пятьсот!

«Точно, особенные эти часы! – думал Миксер, преграждаядорогу подельнику. – Раз он пятьсот с ходу предлагает, значит, гораздобольше хочет за них выручить!»

Он встал перед чучельником и опустил правую руку в карман:

– Нет, Серега, так дело не пойдет! Или в долю меня бери, илипроваливай отсюда! Ты меня знаешь, я за дурачка никогда не работаю…

Глаза чучельника застлала красная пелена.

Все пытаются его обмануть, подставить! Все пытаются сделатьиз него дурака! Ведь сам же Миксер и втянул его в эту историю… если бы непозвал тогда на подмогу, чтобы отделаться от подозрительного типа,расспрашивавшего об этих самых часах, – ничего бы не случилось! А теперьне хочет отдавать эти часы…

– Отдай часы, гад! – прорычал чучельник, наступая наМиксера. – Лучше отдай, мразь зеленая, иначе хуже будет! Ты меня знаешь…

Миксер еще что-то говорил, но чучельник не слышал его. Онвидел только, как правая рука подельника высвобождается из кармана и что-тоблестит в ней тусклым маслянистым блеском. Рассуждать и раздумывать былонекогда, и Сергей Прохорович выбросил вперед длинную, как у обезьяны, руку.

Между пальцев у него было зажато бритвенное лезвие – то самоелезвие, которым он подпарывал звериные шкуры, когда делал из них чучела. Тосамое лезвие, которым он пользовался и в других целях, когда делал другую,страшную работу.

Зажатым между пальцами лезвием чучельник полоснул по горлусвоего подельника и отступил, чтобы не запачкать одежду хлынувшей из раныкровью.

Миксер что-то попытался сказать, но захлебнулся, булькнул,его ноги подломились, и он тяжело обрушился на грязный вспученный паркет. Былостранно, что его тщедушное тело произвело столько шума. Впрочем, беспутныеобитатели этого дома не заметили бы и взрыва бомбы у себя над головой…

Сергей Прохорович постоял над ним секунду, запоминая этогочеловека. Была у него такая непонятная привычка: запоминать убитых людей.

Маленькие помутневшие глазки, сальные прилизанные волосы… вправой, откинутой в сторону руке был зажат нож-бабочка.

– Не я тебя, так ты меня… – пробормотал чучельник. –Сам виноват, я хотел по-хорошему…

Он обошел мертвеца, приблизился к углу комнаты возлебатареи. Постучал по паркетинам, одна из них отозвалась гулко.

– Не больно-то хитрый тайничок… – протянул чучельник.

Вытащив из мертвой руки нож, подцепил паркетину, под нейоказалось небольшое углубление. Несколько пакетиков наркоты, тощая пачка денеги те самые часы.

Сергей Прохорович сильно рассчитывал, что найдет у Миксерапистолет, ведь своего он лишился, но этот расчет не оправдался.

Часы спрятал в потайной карман, деньги тоже прихватил, снаркотой связываться не стал. Поставил паркетину на место и как следуетпристукнул, чтобы не выступала.

Выпрямился во весь рост.

И тут почувствовал на себе чей-то взгляд.

Вздрогнув, обернулся.

Девчонка открыла глаза и смотрела на него.

От этого пустого, неживого взгляда ему стало как-то неуютно.

– Ты чего, девочка? – заискивающим, льстивым голосомпроговорил чучельник, отступая к двери.

Девчонка перевела взгляд с него на мертвого Миксера. И вдругее губы чуть заметно шевельнулись.

Лицо ее казалось настолько неживым, что больше напоминало нечеловеческое лицо, а гипсовую маску, так что от такого, пусть едва заметного,движения оно должно было треснуть, расколоться на куски.

Однако этого не произошло.

С удивлением и страхом чучельник понял, что при видемертвого Миксера губы девушки сложились в улыбку.

– Смотри, Пу И, какая красивая штучка. – Леня взялпесика на руки и показал ему лежащие на столе серебряные часы.

Песик вывернулся, прыгнул на стол и тронул лапой цепочку.Леня открыл круглую крышку, и часы заиграли. Пу И отскочил от неожиданности,потом тявкнул, присел на задние лапы и вдруг начал подвывать.

– Что происходит? – Лола тут же явилась на зов любимойсобаки. – Как ты смеешь мучить животное!

– Да никто его не мучает! – смеялся Леня. – Тытолько послушай! Он же поет!

Часы играли старую заунывную мелодию.

– Это же «Разлука»! – сообразил Леня. – Я вкаком-то старом фильме видел – девчонка поет под шарманку, а собачка ейподвывает. Пу И, а ты-то откуда научился?

– У него природный талант, – сказала Лола, когда музыкакончилась и песик замолчал. – Точно, я вспомнила, когда на третьем курсемы ставили сцены из «На дне», я там играла одну развеселую блатную девицу. Ипела «Разлуку».

Она прижала руки к груди, закатила глаза к потолку и запеланарочито визгливым голосом:

Разлука, ты-ы, разлука, чужая сторона-а!

Никто нас не разлучит, лишь мать сыра земля!

Все пташки-канарейки так жалобно поют…

– Слушай, кончай этот концерт по заявкам! – Ленязаткнул уши. – У меня дела, заказчику звонить надо.

Лола обиделась и ушла, подхватив Пу И.

– Могу вас обрадовать, – сообщил Леня Михаилу потелефону, – ваша вещь у меня. Когда произведем расчет?

– Да-да, спасибо вам, – ответил Михаил, – я,конечно, признаю, что поручал вам только найти часы, однако дело-то незакончено. Я должен выяснить, в чем заключается проблема…

– И вы хотите, чтобы я вам в этом помог? – весело спросилМаркиз. – Что ж, не скрою, меня самого заинтересовало это дело… Так чтопопробуем что-нибудь разузнать…

– Тогда подержите пока часы у себя, – просительносказал Михаил, – видите ли, мне и спрятать-то их некуда. В квартиреукромных мест нет, на работе если в сейф положить, то расспросы начнутся, а ссобой носить – как бы опять не ограбили.