– Конечно, не выдам, тетя Шура! – улыбнулсяМихаил. – Пусть это будет нашей маленькой тайной!

– То-то! – Старуха подлила ему чаю. – Я в тебе ине сомневалась… ты ведь не такой, как они, сразу видно. Братья твои старшие –как пауки в банке, все время только и думают, как бы друг друга укуситьпобольнее! А уж невестушек Бог послал… прямо машины снегоуборочные: все подсебя гребут, все под себя… Да ведь и то сказать: какую жену человекзаслуживает, ту и получает.

Она тяжело вздохнула и продолжила:

– Ты не такой. Поэтому хочу тебе одну вещь оставить.Ценности большой она не имеет, но для меня очень дорога…

Она тяжело встала из-за стола, пересекла комнату и сняла сэтажерки огромный альбом в малиновой бархатной обложке, с металлическимизастежками.

– Альбом наш семейный, – пояснила она, подаваяплемяннику тяжелый том. – Вся наша семейная история с географией… еслистаршим отдать – невестушки долго думать не будут, на второй день вмусоропровод снесут… хотя, пожалуй, в мусоропровод-то он и не влезет, великбольно! Так что пришлось бы им до помойки тащиться… но ты не такой, ты этотальбом сохранишь, правда?

– Не сомневайтесь, тетя Шура! – подтвердил Михаил, устраиваяальбом у себя на коленях и расстегивая замочек.

На первых страницах он увидел плотные, хорошо сохранившиесядореволюционные фотографии, с печатью известного фотографа, на которых красивыедамы в кисейных платьях стояли под руку с солидными импозантными господами втвердых, будто металлических мундирах и фраках с белыми галстуками.

– Это прадед мой, – показала тетя Шура на усатогоофицера. – А это его брат, профессор… а вот мои дед с бабкой… твои,значит, прапрадедушка и прапрабабушка…

Прадед, солидный, полноватый мужчина с окладистой бородой,был одет во фрак, через жилет свисала массивная часовая цепочка.

– А кем он был? – поинтересовался Михаил.

– Ювелир, свой магазин у него был на Большой Морской…

На следующей фотографии была снята семья летом на даче. Дамыв белых платьях и широких шляпах с лентами, мужчины в парусиновых костюмах исоломенных шляпах-канотье, мальчик в матросском костюмчике с сачком длябабочек, большая белая собака…

Под фотографией была подпись: «Разлукино, 1891 год».

Тетя Шура перевернула страницу.

Здесь фотографии были попроще, да и сохранились они кудахуже – выцвели, пожелтели, местами потрескались. На них были запечатлены людисовсем другого сорта – спортивные, чуть ли не наголо выбритые мужчиныдовоенного советского покроя, в рубашках с отложными воротниками, женщины скороткими комсомольскими стрижками, некоторые в косынках…

– Это отец мой, – показала тетя Шура на одного из этихбравых спортсменов. – Савелий Михайлович. Посадили его по делу Промпартии…так и не вышел. Ну да это дело давнее.

Дальше на небольшой любительской фотографии сидели впесочнице два одинаково стриженных ребенка в майках и сатиновых трусах.

– Это мы с братом, – рассмеялась тетя Шура, –узнай, где я?

– Да как тут узнаешь, – Михаил развел руками, –когда вы такие одинаковые…

– Брат в сорок четвертом погиб, – вздохнуластаруха, – месяц всего повоевал… А вот старший брат, Арсения отец, смотри,какой видный!

На снимке красовался бравый морской офицер в парадной формес кортиком, в руке моряк держал часы с открытой крышкой, как будтоприслушивался к мелодии. Часы, несомненно, были те самые, серебряные, смассивной цепочкой.

– А вот это что такое? – оживился Михаил.

– А вот это те самые часы и есть! – сообщила старуха. –Прадедовы часы, они в нашей семье передаются по мужской линии от отца к сыну.Это прадед так завещал. Были они у твоего отца, а он из всех сыновей тебявыбрал, доверил тебе, значит. Так что береги их, потом своему сыну передашь.

Михаил низко наклонил голову, чтобы проницательнаястарушенция ничего не заметила. Как он мог так поступить с часами? Поддалсяминутной слабости, не вытерпел унизительного обращения братьев… Черт с ним, сэтим наследством, лишь бы часы вернуть, а то до конца жизни стыдно будет…

Домой в этот вечер он добирался в полной темноте – все-такисентябрь не май. Вот уже и супермаркет, куда он часто заходит за продуктами.Сейчас магазин был закрыт, машин перед входом не было, только вывеска мигала ввышине. Михаил проехал мимо и свернул на свою улицу. Уже притормаживая, онуслышал вдруг женский крик, и в темноте мелькнула невысокая фигурка девушки. Заней гнался кто-то, тяжело дыша и громко топая.

Михаил приткнул машину к поребрику, тот тип нагнал девушку идернул на себя сумку. Вместо того чтобы отдать сумку, девчонка схватилась занее обеими руками и орала «Помогите!».

Открыв дверцу, Михаил пошарил вокруг в поисках оружия.Некогда было доставать из багажника инструменты, поэтому он схватил в рукуальбом для фотографий, что лежал рядом на сиденье. Мерзкий тип успел ударитьдевушку по лицу, она упала на колени, и тут подоспел Михаил и так приложилмерзавца по голове тяжеленным альбомом, что тот осел на асфальт. Михаилвспомнил, как его совсем недавно ударил по голове такой же подонок, как шарилижадные руки по его карманам. В голову бросилась ярость. Тип на асфальтезашевелился, и он пнул этот мешок с дерьмом пару раз ногой.

Девушка поднялась самостоятельно и теперь прижимала руку кщеке.

– Сильно он вас? – опомнился Михаил. – В больницуотвезти?

Она молчала, только слезы капали из-под пальцев.

– Ну-ну, – усмехнулся Михаил, – на ногах стоишь,ходить можешь, я вот в таком же случае полночи провалялся…

Она вдруг задрожала крупной дрожью, и тут до Михаила дошло,что она смертельно боится. Не только того типа, что валяется сейчас наасфальте, а и его, Михаила. Девушка была небольшого роста, очень худенькая иминиатюрная, от всей фигурки веяло хрупкостью. Однако Михаил вспомнил, с какойсилой она вцепилась в сумку, и переменил свое мнение.

– Ты чего же ему сумку-то не отдала? – спросилон. – Ведь эти сволочи и убить могут. Денег, что ли, там много?

– Там ключи от кладовой, – еле слышно сказаладевушка, – потом с начальством не разберешься, уволят с работы…

Он осторожно отвел ее руку от лица.

– Ну и ничего страшного, щека распухнет, конечно, синякбудет… – Он вытер ей слезы своим носовым платком. – До свадьбы заживет…

Она шмыгнула носом, потом посмотрела сквозь слезы.

– А я вас знаю. Вы часто продукты у нас покупаете…

– Ну да. – Михаил вгляделся в зареванную физиономию, ноне мог вспомнить. – Наверное, я тоже тебя видел…

Тип на асфальте зашевелился и застонал. Михаил подавилжелание еще раз как следует двинуть его ботинком по ребрам.