Тут в столовую влетел Макс и мигом вызвал«Скорую». До приезда врачей мы тряслись в холле, сбившись тесной кучкой.Горничная Зина, которой было велено убрать посуду, наотрез отказалась:

– Можете уволить меня, ни за что не войдутуда, боюсь!

– Ладно, – отмахнулся Макс, –пусть останется бардак, наплевать.

Я была с ним абсолютно согласна и тихорадовалась, что куда-то подевались дети. Ни Тины, ни Кирюшки, ни Лизаветы небыло видно, испарились и собаки.

– Вы не знаете, где ребята? –спросила я у присутствующих.

Неожиданно ответ прозвучал от Анжелики:

– Купаться поехали на озеро и собаквзяли.

– На велосипедах?

Лика кивнула. Я испытала смешанные чувства. Содной стороны, до водохранилища почти два километра по шоссе. А я не разрешаюсвоим раскатывать среди потока машин. С другой стороны, хорошо, что их нет.Конечно, плохо, что они прихватили животных. Мулю и Аду небось посадили вкорзиночки, укрепленные на руле, но Рамик, Рейчел и Чарли несутся своим ходом,уворачиваясь от летящих машин. Но все-таки здорово, что четвероногие тожеотсутствуют. Будем надеяться, что кошки не полезут в комнату через окно.

– Что стряслось? – спросил врач,усталым взглядом окидывая нас.

– Галина Михайловна взбесилась, –пояснил Макс, – мать Карины.

Доктор вздохнул:

– Хорошо, ведите меня к больной. Да чтовы так волнуетесь! В пожилом возрасте многие женщины подвержены перепадамнастроения, сейчас в нашем распоряжении большой диапазон препаратов, отэлементарной валерьянки до…

– Она в прямом смысле заболелабешенством, – влезла я, – не в переносном, у нее водобоязнь.

– Да? – недоверчиво повернулся комне врач. – С чего вы решили?

Перебивая друг друга, мы рассказали об Эми.

Эскулап покачал головой:

– Жуткая история, никогда не слыхивалтакую… Какие симптомы наблюдаются у больной?

– Пена изо рта, – сообщила Кара.

– Кровавая, – добавила я.

– Язычище синий! – взвизгнула РозаКонстантиновна.

– От воды отказалась, – дополнилакартину Кара. – Я говорю ей: «Мама, глотни «Боржоми», а она как отпихнетстакан! Теперь сидит и тяжело дышит!

Доктор обвел нас взглядом.

– И давно с ней такое?

– Ну, минут сорок уже! – ответили мыхором.

– На бешенство это не похоже, ведите кбольной!

Ситуация в столовой изменилась. ГалинаМихайловна нашла в себе силы лечь на диван. Рот ее был закрыт, а лицо приобрелопочти нормальное выражение, если не считать зелено-синего цвета кожи. Врачбодрым шагом подошел к ней и фальшиво-участливым, «докторским» голосомосведомился:

– Нуте-с, что у вас болит?

– Ничего, – тихо ответила ГалинаМихайловна.

– Так, хорошо, а до этого?

– Тоже ничего.

– Да? – вздернул бровитерапевт. – А вот ваши домашние уверяют…

– У меня ничего не болело. Сели пить чай,я взяла конфетку из вазы, съела, и тут отчего-то изо рта полезла пена, красная,а язык защипало. И вкус у конфеты был непривычный…

Мы уставились на Галину Михайловну.

– Очень кислая, словно незрелый лимонешь, – пояснила дама. – Я жутко перепугалась!

– Что же ты от воды отказалась? –пробормотала Кара.

– Я?

– Ну да.

– Почему отказалась? Выпила вон целуюбутылку.

– Ладно, – вмешался доктор, –покажите обертку от конфеты.

– На столе лежит, где-то между посудой.

Я пошла искать фантик, доктор тем временемначал мерить Галине Михайловне давление. Все оставшиеся сгруппировались вокругдивана. Яркая бумажка валялась около чашки с недопитым чаем. Я взяла ее иповертела перед глазами. На зеленом фоне красной краской было вытисненоизображение перекошенной рожи с высунутым, темно-фиолетовым языком. Художниквовсю постарался, изображая, какие «приятные» чувства испытает человек,рискнувший угоститься шоколадкой. Волосы на нарисованной голове торчали дыбом,глаза вывалились из орбит, с языка капала кроваво-красная пена. Над «картиной»золотом горели буквы «Oops». Я не владею иностранными языками, меня в детствеплотно усадили за арфу, и ни на что другое времени уже не осталось, но, даже необладая никакими познаниями в лингвистике, мне стало понятно, что «Oops» – эточто-то вроде «ух ты» или «вот это прикол».

Быстро сунув улику в карман, я аккуратноразвернула один из трюфелей, лежащих в вазе, и принесла фантик доктору.

– Вот.

Врач помял в руках бумажку.

– По-моему, ничего особенного.

– Дайте сюда, – велел Макс. – Ивпрямь, нормальная обертка.

– Могу предположить только одно, –пробормотал доктор, – это аллергия. Ничего другого просто не лезет вголову. Эпилепсию отметаем сразу, да и выглядит припадок совсем не так…Давление как у космонавта, сердце работает великолепно.

– Да?! – взвизгнула РозаКонстантиновна, почуявшая момент, когда наконец можно выйти в полном блеске насцену. – Ах, я так пережила это событие, так испугалась, так измучилась,вот у меня-то точно начался гипертонический криз! Воды, врача, папазол, срочно!

– Спокойно, спокойно, – сказалдоктор, – я никуда не уезжаю, сейчас померяем давление.

Роза Константиновна рухнула на другой диван,рывком выхватив из-под головы Галины Михайловны подушку, и вытянула ноги. Насофе, куда свалилась первая жена Глеба Лукича, лежало штук шесть думок, новредной бабе потребовалась именно та, которую оккупировала мать Кары.

– Сто десять на семьдесят, –удовлетворенно возвестил врач, – изумительные цифры для вашего возраста,никакой гипертонии, дибазол с папаверином тут не нужен.

– Ах! – вновь взвизгнула РозаКонстантиновна. – Значит, опять приступ мерцательной аритмии, о-о-о, каккружится голова:

Замороченный доктор приставил к ее грудистетоскоп.

– Ритм нормальный, тоны хорошие…

– А-а-а, умираю, голова разламывается…

Пару секунд терапевт колебался, затем принялрешение: