каждый день так! Честно говоря, мне не хватает внимания мужа. Но и настаивать боюсь. Морозов — человек подневольный. С утра до ночи на работе. Приезжал бы каждый день на обед. Я бы к его приезду стол накрывала… в спальне!

Рассеянно смотрю на дочек, ползающих по ковру в гостиной.

Французские окна распахнуты, свежий ветерок колышет тяжелые портьеры и надувает легким парусом отвешенную в сторону гардину.

— Интересно, когда они сообразят, что можно выползти во двор? — кивает на малышей Надежда.

— Побег из курятника, — улыбаюсь я расслабленно. — Наверное, когда смогут обойти баррикады, — киваю на приставленные к окнам массивные велюровые кресла. — Да и Байк на посту, — смеясь, указываю на растянувшуюся рядом спящую собаку. И набравшись смелости, интересуюсь лениво: — Ты мне все-таки скажи, Надь, куда собралась?

— Потом на месте устроюсь, сообщу, — поджимает губы Надежда. — Не хочу, чтобы Тима знал. Он по-любому расскажет Вите. А я Торганова видеть не могу.

— Какая кошка между вами пробежала? — вздыхаю я тяжко. И поднимаюсь из-за стола.

— Помнишь, как Анна Герман пела. Красивая и смелая дорогу перешла. Только в случае с Торгановым, там оживленный перекресток, где постоянно горит зеленый и толпы переходят дорогу.

— Да ну? — удивленно смотрю на Надю.

— Витя всех любит, — криво усмехается она и со вздохом сообщает: — Я к подруге еду. В Криницк. Там в санатории мне место предложили в физиотерапии. Обратно, наверное, нескоро вернусь…

— А старики как же? — спрашиваю я удивленно. — С тобой они вряд ли поедут.

— Нет, — мотает головой Надя. — Я даже заикаться боюсь. Но маме уже сказала. У них как раз контракт заканчивается, и они в Шанск возвращаются.

— Повезло, — улыбаюсь я печально. — Только мне теперь няньку искать.

— Да найдем кого-нибудь. И я за вами скучать буду. Как от сердца отрываю. Мама говорит, так нельзя привыкать к посторонним людям.

— Это мы-то посторонние? — смеюсь я весело.

— Да не дай бог! — хихикает Надежда.

Наше веселье передается детям. Малышки радостно улыбаются и, забыв про игрушки, вертятся вокруг наших ног.

— Вот как от них уехать, — вздыхает Надя.

Пожимаю плечами, понимая, что вопрос риторический. Она уже все решила, и уговаривать нет смысла.

Тем более, сейчас меня больше интересует Байк. Пес неожиданно подскакивает с пола и с рычанием несется прямо в распахнутое окно.

— Что он там увидел? — охает Надежда, подхватывая на руки Анечку.

— Может, соседские кошки? — рывком поднимаюсь я с кресла. И заслышав свирепый собачий лай, несусь к распахнутым окнам. Быстро закрываю на задвижки. Всматриваюсь тревожно, пытаясь через густую листву разглядеть, что там происходит во дворе. Но ничего не видно. Хоть тресни!

— Побудь с ними, пожалуйста! — прошу я Надежду, а сама со всех ног бегу в кухню. И в ужасе замираю на месте.

Через забор перепрыгивают люди в камуфляже. Подтянутые и злые. Коренастый охранник пытается преградить им дорогу. А со стороны дома уже с лаем несется Байк.

«Не стой столбом!» — мысленно отвешиваю себе затрещину и, вылетев в коридор, задвигаю засов на двери. И сразу бегу в компьютерную. В небольшой комнате без окон, больше похожей на кладовку, стоит лишь стол с компьютером и старый стул. А на стене висят несколько рядов датчиков. Электричество. Охрана.

Лихорадочно нажимаю на кнопки, приводя в движение ролл-ставни. И мысленно благодарю мужа, что не поленился наклеить этикетки и краткие инструкции.

От оглушительного лая закладывает уши. Пес злится, не пропускает бандитов к дому. В камеры наблюдения вижу, как он нападает на них, норовя укусить. Но те, ученые черти, отмахиваются, как от мелкой шавки. Да еще и охраннику что-то выговаривают угрожающе. Но тот не сдается.

Может, адрес попутали? И это группа захвата приехала к кому-нибудь из соседей?

«Наивная! — снова ругаю себя. — Нужно звонить мужу! В полицию! Звать людей на помощь!».

У Морозова есть ружья. Он как-то доставал. Хвастался.

Звоню Тимофею и аж кричу в голос. А потом тихо оседаю на стул, когда один из бандитов стреляет сначала в охранника Андрея Сергеевича, а затем в нашего пса.

— Они убили охранника и Байка, — шепчу я сквозь слезы.

Получив заветный пароль, несусь в маленькую подсобку между баней и кухней. И вломившись в дверь, наскоро открываю сначала декоративные деревянные панели, а затем и открывшуюся за ними длинную металлическую дверь.

И в ужасе смотрю на вороненые стволы, покоящиеся в отдельных пазах.

Руки сами тянутся к «Сайге». Словно наяву слышу голос деда: «Заряжай, Валечка! Вот так. В живот противнику целься. Тогда попадешь точно», и вздох бабушки: «Чему ты ее учишь!».

На чистом инстинкте подхватываю из гнезда черный карабин. И достав из коробочки десять патронов, вставляю один за другим. Остальные насыпаю в карман шорт. Тонкий трикотаж сразу тянется вниз.

Плевать. Сейчас не до этого.

— Что ты задумала? — охает Надя, когда я, будто Рэмбо, с карабином наперевес появляюсь на кухне.

— Они сюда не войдут, — заявляю я спокойно и твердо. — Где девочки?

— Наверху, — тихо охает Надежда.

— Иди к ним. Пожалуйста! — прошу я, сглатывая слезы. — Если со мной что случится, помоги Тиме поднять их, ладно?

— Да ты что, Морозова? С дубу рухнула?

— Надь, — смотрю я в упор. Не до разговоров сейчас.

И взяв стул, иду в коридор. Сажусь там напротив двери. Торопливо собираю волосы в пучок. И жду.

Враги уже совсем близко. Я слышу, как они переговариваются на крыльце. Пытаются отогнуть ролл-ставни на окне. Дергают решетку, закрывающую дверь.

Как хорошо, что получилось ее опустить!

Сосредоточившись на входной двери, молю Бога, чтобы она выдержала натиск. Их двое, а я одна. Но по-любому, у меня нет другого выхода. Буду стрелять на поражение.

Но мне есть, чем вас порадовать, твари!

На встроенном дубовом комоде пиликает сотовый. Подхватив трубку, выдыхаю с облегчением. Муж!

— Лерочка, — зовет он в трубку. — Держись, девочка. Уже едет полиция и группа захвата из СОБРа. Сейчас мы вас спасем.

— Тимочка, родненький, жду тебя! Все мы ждем! — прошу я скороговоркой. И уже собираюсь откинуть телефон в сторону, как муж просит:

— Говори со мной, Лера. Я должен знать, что с вами все в порядке.

— Не могу, — бросаю я