– То есть она не понимала, в чем дело?

– Вот-вот. Она не отличалась большим умом. Вполне возможно,что она не понимала смысла происходящего. Но она могла что-то узнать илиуслышать и, ничего не подозревая, сказать об этом.

– А как вы думаете, что именно она могла узнать илиуслышать?

– Я могу лишь догадываться, – ответил Пуаро. – Она упоминалапро какой-то паспорт. Может, у кого-нибудь в пансионате был фальшивый паспорт,с которым он ездил за границу, и человек очень боялся разоблачения. Она моглаувидеть, как меняли рюкзак или подкладку рюкзака, но не поняла, в чем дело. Аможет, она увидела, как кто-то выкручивал лампочку в холле? И обмолвилась вразговоре, что знает? О! – с досадой воскликнул Пуаро. – Догадки! Догадки! Догадки!А улик нет. Как всегда, нет!

– Ничего, – сказал Шарп. – Для начала выясним прошлое миссисНиколетис. Вдруг что-нибудь всплывет?

– Может, ее убрали, испугавшись, что она их выдаст? Онамогла проболтаться?

– В последнее время она начала тайком пить… значит, нервы еебыли на пределе, – сказал Шарп. – Она могла не выдержать и во всем сознаться.Прийти с повинной.

– Но она не настоящий главарь?

Пуаро покачал головой:

– Думаю, нет. Она была слишком заметной фигурой. Навернякаона много знала, но главарем не являлась.

– А как вы думаете, кто главарь?

– У меня есть кое-какие соображения, но я могу ошибаться.Да, скорее всего, я ошибаюсь.

Хикори-дикори,

Часики тикали,

Хикори-дикори-док.

Кто же получит свой срок?[7] —

продекламировал Нигель. И добавил: – Сказать иль не сказать?Вот в чем вопрос!

Он налил себе еще одну чашку кофе и вернулся с ней к столу.

– Что сказать? – спросил Лен Бейтсон.

– Да так, кое-что. – Нигель беззаботно махнул рукой.

Джин Томлинсон неодобрительно заметила:

– Ну конечно, если ты можешь помочь следствию, то надосейчас же сообщить в полицию. Тебя никто не осудит.

– Джин опять взялась за проповеди, – съязвил Нигель.

– Так что сказать? – снова спросил Лен Бейтсон.

– То, что мы знаем, – ответил Нигель. – Друг о друге, –пояснил он свою мысль и обвел стол озорным взглядом. – Ведь согласитесь, –весело добавил он, – что мы знаем друг друга вдоль и поперек. Это вполнеестественно, когда живешь под одной крышей.

– Но как определить, что важно, а что нет? Ведь многие вещиполиции не касаются! – страстно, с негодованием воскликнул мистер Ахмед Али,вспомнив язвительные замечания инспектора по поводу коллекции открыток.

– Я слышал, – Нигель повернулся к мистеру Акибомбо, – у васнашли много интересного.

Если Акибомбо и покраснел, то это было незаметно, но ресницыего смущенно задрожали.

– В моей стране много предрассудок, – сказал он. – Мойдедушка давал мне такие вещи, чтобы я привозил их сюда. Я сохранял их из-за жалостьи уважение. Я сам современный и научный, я не верю колдовство, но, поскольку яне в совершенстве владею английский язык, я затруднился объяснить этополицейскому.

– Даже у нашей малышки Джин, наверное, есть секреты, –сказал Нигель, устремив взгляд на мисс Томлинсон.

Джин в сердцах воскликнула, что не позволит себя оскорблять.

– Я уеду отсюда, – сказала она.

– Смилуйся, Джин, – умоляюще произнес Нигель. – Мы большетак не будем.

– Отвяжись от нее, Нигель, – устало сказала Валери. –Поймите, полиции ничего не оставалось делать, как обыскать дом.

Колин Макнаб откашлялся, собираясь высказаться.

– По-моему, – произнес он судейским тоном, – полицииследовало ввести нас в курс дела. Что именно явилось причиной смерти миссисНиколетис?

– Наверное, нам скажут во время дознания, – раздраженнооткликнулась Валери.

– Не уверен, – сказал Колин. – Я лично считаю, что ониотложат дознание.

– У нее стало плохо с сердцем, да? – сказала Патрисия. – Онаведь упала на улице.

– Она была пьяна, когда ее доставили в участок, – пояснилЛен Бейтсон.

– Значит, она все-таки пила, – протянула Джин. – Апредставьте себе, я всегда подозревала. Говорят, когда полиция обыскивала дом,у нее в буфете нашли кучу пустых бутылок из-под бренди, – добавила она.

– Ну и любишь ты перемывать всем косточки, Джин, – поддел ееНигель.

– Теперь понятно, почему она бывала такой странной, –сказала Патрисия.

Колин опять прокашлялся.

– Знаете, я случайно видел, как она заходила в субботувечером в «Ожерелье королевы», я как раз возвращался домой.

– Там-то она и наклюкалась, – сказал Нигель.

– Значит, она умерла от пьянства? – спросила Джин.

Лен Бейтсон помотал головой:

– От кровоизлияния в мозг? Вряд ли.

– Боже мой, неужели вы думаете, что ее тоже убили? –спросила Джин.

– Наверняка, – сказала Салли Финч. – Чему не удивлюсь – томуне удивлюсь.

– Простите, пожалуйста, – сказал Акибомбо. – Я правильнопонял? Вы думаете, что ее кто-то убил? – Он вертел головой, заглядывая в лицасоседей.

– Пока что у нас нет оснований так думать, – сказал Колин.

– Но кому нужно было ее убивать? – затараторила Женевьев. –У нее что, водились деньги? Если она была богатой, то, конечно, ее могли убить.

– Она была просто несносной, моя радость, – сказал Нигель. –По-моему, у каждого руки чесались ее укокошить. Я лично много раз собирался, –добавил он, весело уплетая мармелад.

– Салли, можно я тебя спрошу одну вещь? Из-за то, чтоговорили на завтрак. Я очень много думал.

– На твоем месте я не стала бы много думать, Акибомбо, –сказала Салли. – Это вредно для здоровья.

Салли с Акибомбо обедали в летнем ресторане в Риджент-парке.По календарю уже наступило лето, и ресторан открыли.