– Прямо не знаю. Но, наверное, нам скоро скажут…

– Я почти на сто процентов уверена, что ее тоже убили, –сказала Валери.

– Но почему? Что вообще здесь творится? Объясни мне!

– Если бы я знала! Салли, а ты никогда не приглядывалась клюдям?

– Как это, Вал, «приглядывалась»?

– Ну, очень просто, смотрела и спрашивала про себя: «Аможет, это ты?» Салли, я чувствую, что среди нас сумасшедший. Не просто человекс придурью, а настоящий безумец.

– Очень может быть, – ответила Салли и вздрогнула. – Ой,Вал, мне страшно, – сказала она.

– Нигель, я должна тебе кое-что рассказать.

– Да-да, Пат? – Нигель лихорадочно рылся в ящиках комода. –Черт побери, куда подевались мои конспекты? Мне кажется, я их засунул сюда.

– Ах, Нигель, что ты устраиваешь?! Ты вечно раскидываешьвещи, а я ведь недавно прибрала в твоих ящиках!

– Отстань, ради бога! Должен же я найти конспекты, как тысчитаешь?

– Нигель, я прошу, выслушай меня!

– О’кей, Пат, не переживай. В чем дело?

– Я должна тебе кое в чем признаться.

– Надеюсь, не в убийстве? – спросил Нигель своим обычнымлегкомысленным тоном.

– Ну конечно, нет!

– И то хорошо. Так в каких же грешках ты решила покаяться?

– Как-то раз я пришла к тебе… я заштопала твои носки ихотела положить их в ящик…

– Ну и что?

– Я увидела там пузырек с морфием. Помнишь, ты говорил мне,что взял его в больнице?

– Да, а ты мне задала взбучку.

– Погоди, Нигель… Понимаешь, ведь морфий лежал в ящике,прямо на виду, и его спокойно могли украсть.

– Да ладно тебе! Кому, кроме тебя, нужны мои носки?

– Но я побоялась оставлять его в ящике… Да-да, я помню, тыговорил, что тут же его выкинешь, как только выиграешь пари, но, пока суд дадело, морфий лежал там, в ящике.

– Конечно. Я же еще не достал третий яд.

– Ну а я подумала, что нечего оставлять его на виду. Ипоэтому я взяла пузырек, вытряхнула из него яд и насыпала туда пищевой соды.Она с виду похожа на морфий.

Нигель прервал поиски потерянных конспектов.

– Ничего себе! – сказал он. – Ты что, серьезно? Значит,когда я клялся и божился Лену с Колином, что в пузырьке сульфат или как его…тартрат морфия, там на самом деле была обычная сода?

– Да. Понимаешь…

Нигель не дослушал ее. Нахмурив лоб, он принялся рассуждатьвслух:

– Да, тогда, пожалуй, мой выигрыш не в счет… Конечно, я ипонятия не имел…

– Но, Нигель, держать его в комоде было действительноопасно!

– Замолчи, Пат, что ты вечно кудахчешь как курица! Лучшескажи, что ты сделала с морфием?

– Я насыпала его в пузырек из-под соды и засунула поглубже вящик, где у меня хранятся носовые платки.

Нигель оторопело уставился на нее:

– Ей-богу, Пат, твоя логика просто уму непостижима. Чегоради ты это сделала?

– Я думала, так будет надежнее.

– Но, радость моя, в таком случае надо было держать его засемью замками, а иначе какая разница, где ему лежать: среди моих носков илитвоих платков?

– И все-таки разница есть. Ведь у меня отдельная комната, аты живешь не один.

– Да неужели ты думаешь, что старина Лен стибрил бы у меняморфий?

– Я вообще не собиралась тебе ничего рассказывать, но теперьмолчать нельзя. Потому что, понимаешь, он исчез!

– Исчез? Его что, полицейские оприходовали?

– Нет. Он исчез раньше.

– Ты хочешь сказать, что… – Нигель просто оцепенел от ужаса.– Нет-нет, погоди, давай разберемся. Значит, по дому гуляет пузырек, на которомнаписано: «Пищевая сода», а на самом деле внутри – морфий, и, когда укого-нибудь заболит живот, он выпьет целую чайную ложку этой дряни? Боже мой,Пат! Что ты наделала? Ну какого черта ты не выкинула эту мерзость от грехаподальше, раз уж тебе так не нравилась моя затея?!

– Потому что я считала, что нельзя выбрасывать ценныйпрепарат, а надо его вернуть обратно в больницу. Я хотела тут же после того,как ты выиграешь пари, отдать морфий Селии и попросить положить на место.

– А ты точно его не отдавала?

– Ну нет, конечно. Неужели ты думаешь, что я отдала егоСелии, а она наглоталась морфия и покончила с собой? Значит, по-твоему, явиновата в ее смерти?

– Да нет, успокойся. Когда он исчез?

– Точно не знаю. Я хватилась его за день до смерти Селии. Вящике его не было, но я тогда подумала, что, наверное, я положила его в другоеместо.

– Он исчез до ее смерти?

– Наверное, – сказала Патрисия, бледнея, – наверное, япоступила очень глупо.

– Это еще мягко сказано! – воскликнул Нигель. – Вот чтополучается, когда мозгов не хватает, а энергии хоть отбавляй!

– Нигель… Как ты думаешь, мне надо заявить в полицию?

– О черт! В полицию! – схватился за голову Нигель. – Незнаю. Наверное, надо. И во всем обвинят меня!

– Ах нет! Нигель, миленький! Это я виновата… я…

– Я украл эту дрянь, будь она проклята, – сказал Нигель. –Тогда мне это казалось забавной проделкой. Но теперь… я уже слышу язвительныйголос обвинителя.

– Прости меня. Ведь я взяла морфий, потому что хотеласделать как…

– Ну да, как лучше. Я знаю. Знаю! Послушай, Пат, и все-такия не верю, что он исчез. Ты засунула его куда-то и забыла. С тобой это бывает…

– Да, но…

Она колебалась, на ее напряженном лице промелькнула тень сомнения.

Нигель резко встал:

– Пойдем к тебе и перероем все ящики.

– Нигель, но там мое нижнее белье!

– Ну, Пат, ты даешь! Нашла время изображать оскорбленнуюневинность! Лучше скажи, ты не могла засунуть пузырек в ящик с трусиками?

– Могла, но я точно уверена…