– Вполне возможно, – откликнулся мистер Чандра Лал, судовольствием смакуя обвинение. – Вполне. Он такой необузданный, этот Нигель,такой неуравновешенный. Он совсем не владеет собой. Ведь правда же? – Он свысокаобратился к Акибомбо, который с готовностью закивал курчавой черной головой ирасплылся в белозубой улыбке.

– Я всегда чувствовала, – сказала Джин, – что у Нигеля нетникаких моральных устоев. Он просто чудовище.

– Я думаю, это убийство на почве секса, – сказал мистерАхмед Али. – Он спал с девушкой, а потом убил ее. Ведь она была хорошая,порядочная и хотела, чтобы он на ней женился…

– Вздор! – вдруг взорвался Леонард Бейтсон.

– Что ты сказал?

– Я сказал: вздор!

Сидя в кабинете Шарпа, Нигель нервно елозил на стуле подсуровым взглядом инспектора. Слегка запинаясь, он закончил свой рассказ.

– Вы отдаете себе отчет, мистер Чэпмен, насколько всесерьезно? Я не преувеличиваю.

– Конечно, отдаю. Неужели я пришел бы сюда, если бы несчитал, что нужно срочно что-то делать?

– И вы утверждаете, что мисс Лейн не может точно припомнить,когда она в последний раз видела пузырек, в который она пересыпала морфий?

– Она совершенно не может собраться с мыслями. Чем большеона думает, тем больше запутывается. Она сказала, что я ее разволновал, ипоэтому я пошел к вам, а она пока постарается сосредоточиться.

– Нам лучше сразу же поехать на Хикори-роуд.

Но не успел инспектор договорить, как на столе зазвонилтелефон, и констебль, записывавший рассказ Нигеля, снял трубку.

– Это мисс Лейн, – сказал он. – Просит позвать мистераЧэпмена.

Нигель перегнулся через стол и схватил трубку:

– Пат? Это я, Нигель.

Послышался взволнованный, срывающийся голос девушки, онаговорила, глотая слезы:

– Нигель! Кажется, я поняла. Я хочу сказать, мне кажется, язнаю, кто его взял… ну, из ящика… понимаешь, только один человек мог…

Она неожиданно умолкла.

– Пат! Алло! Пат, ты слышишь меня? Кто это, Пат?

– Я сейчас не могу говорить. Потом. Ты скоро придешь?

Телефон стоял близко, и констеблю с инспектором было слышнокаждое слово. Инспектор кивнул, поймав вопросительный взгляд Нигеля:

– Скажите, что мы едем.

– Мы выезжаем, – сказал Нигель. – Прямо сейчас.

– Ага. Хорошо. Я буду ждать вас в комнате.

– Пока, Пат.

За недолгий путь до Хикори-роуд никто не произнес ни слова.«Неужели наконец дело сдвинулось с мертвой точки? – гадал Шарп. – Интересно,Патрисия Лейн действительно что-то знает или это лишь ее домыслы? Но навернякаона вспомнила что-то очень важное, с ее точки зрения». Он решил, что оназвонила из холла и поэтому не могла говорить свободно – вечером там было полнонароду.

Нигель открыл дверь своим ключом, и они вошли. Проходя мимогостиной, Шарп увидел лохматую рыжую голову Леонарда Бейтсона, склонившегосянад книгами.

Нигель провел их наверх в комнату Пат. Он постучался ивошел.

– Привет, Пат! Ну вот и мы…

Он вскрикнул протяжно и потрясенно и умолк. Шарп заглянулчерез его плечо в комнату, и перед его глазами предстала страшная картина…Патрисия Лейн лежала на полу.

Инспектор мягко отстранил Нигеля, подошел к скорчившемусятелу, встал на колени, поднял голову девушки, несколько минут пристальновглядывался в ее лицо, а потом осторожно положил голову на пол. Когда онподнялся с колен, лицо его было мрачным и застывшим.

– Нет! – воскликнул Нигель неестественным, высоким голосом.– Нет! Нет!! Нет!!!

– Увы, мистер Чэпмен. Она мертва.

– Нет! Нет! Только не Пат! Боже мой, Пат, глупышка… От чегоона…

– Вот, посмотрите…

Оружие было простым, придуманным впопыхах: мраморноепресс-папье, засунутое в шерстяной носок.

– Удар пришелся по затылку. Такая штука действуетбезотказно. Не знаю, утешит ли это вас, мистер Чэпмен, но она даже не успелапонять, что произошло.

Нигель сел, опираясь дрожащими пальцами о кровать.

– Это мой носок… Она собиралась его заштопать… О господи,она собиралась его заштопать!

Внезапно он разрыдался. Он плакал как ребенок, отчаянно ибезутешно.

Шарп продолжал размышлять вслух:

– Она хорошо знала этого человека. Он взял носок и тихонькозасунул в него пресс-папье. Вам знакома эта вещь, мистер Чэпмен? – Он отогнулносок и показал пресс-папье Нигелю.

Тот, всхлипывая, ответил:

– Оно всегда стояло на столе у Пат. Это люцернский лев. –Нигель закрыл лицо руками. – Пат… О Пат! Что я буду без тебя делать? – Потомвдруг выпрямился и откинул назад взлохмаченные светлые волосы. – Я убью того,кто это сделал! Я убью его! Изверг, мерзавец!

– Успокойтесь, мистер Чэпмен, успокойтесь. Конечно, японимаю ваши чувства. Какая страшная жестокость!

– Пат никому не причиняла зла…

Инспектор Шарп проводил Нигеля до дверей, выражая ему свои соболезнования.Потом вернулся в комнату и, наклонившись над мертвой девушкой, осторожновытащил что-то из ее руки.

Жеронимо, по лбу которого катились капли пота, испуганносмотрел черными глазами на полицейских.

– Я ничего не вижу, ничего не слышу, верьте мне. Я ничегосовсем не знаю. Я с Марией в кухня. Я начинаю готовить минестрони. Я теру сыр…

Шарп прервал его словоизлияния:

– Никто вас не обвиняет. Мы просто хотим кое-что уточнить.Кто был в пансионате после шести часов?

– Я не знаю. Как я могу знать?

– Но вам же прекрасно видно из кухонного окна, кто входит вдом, а кто выходит, не так ли?

– Да-да…

– В таком случае расскажите нам.

– Они все время ходят туда и сюда в это время.

– Кто был дома с шести часов вечера до нашего приезда? Мыприехали без двадцати пяти семь.

– Все, кроме мистер Нигель, миссис Хаббард и мисс Хобхауз.