– Все утро, – мрачно начал Акибомбо, – я был оченьрасстроен. Я не мог правильно отвечать на вопросы преподаватель. Он был мнойсердит. Он сказал, я переписываю много книг и не думаю сам. Но я приехал вАнглия, чтобы приобретать знания из книги, и мне кажется, книги говорят лучше,чем говорю я, потому что я не говорю хорошо по-английски. И кроме того, сегодняутром я мог думать только о том, что происходит на Хикори-роуд, и о трудности,которые там есть.

– Тут ты совершенно прав, – сказала Салли. – Я тоже все утроне могла сосредоточиться.

– Поэтому я прошу тебя, пожалуйста, сказать мне нескольковещи, потому что я очень много думал.

– Ну валяй рассказывай, о чем ты думал.

– Я думал об этом… бореном… бореном…

– Бореном? О борной кислоте, что ли?

– Я не хорошо понимаю. Это кислота, да? Кислота, как серная,да?

– Ну, не как серная, – сказала Салли.

– Это не для лабораторные эксперименты?

– Никогда не слышала, чтобы с борной кислотой проводилисьэксперименты. По-моему, она совсем не едкая и безобидная.

– Ты хочешь сказать, что ее можно класть в глаза?

– Ну да. Для этого она и существует.

– Ага, значит, объяснение такое. Мистер Чандра Лал, он имеетмаленькую белую бутылку с белый пудра, и он кладет пудра в горячий вода и моетс ней глаза. Он держит это в ванной, и, когда один день ее там нет, онстановится очень сердитый. Это значит бореный кислота, да?

– Но что ты все про борную да про борную?

– Я скажу тебе скоро. Не сейчас. Я должен еще думать.

– Думать – думай, но особенно не выступай, – сказала Салли.– Я не хочу, чтобы и ты отправился на кладбище.

– Валери, ты не могла бы дать мне совет?

– Ну конечно, Джин, хотя, честно говоря, не понимаю, зачемлюди приходят советоваться. Они все равно поступают по-своему.

– Но для меня это вопрос совести.

– Ну, тогда ты не по адресу обратилась, ведь у меня нет нистыда ни совести!

– Не говори так, Валери!

– Но я говорю правду. – Валери погасила окурок. – Я провожуконтрабандой парижские тряпки, беспардонно вру образинам, которые приходят кнам в салон, уверяю их, что они писаные красавицы. Я даже езжу зайцем вавтобусе, когда у меня нет денег. Ну да ладно, шутки в сторону. Что у тебястряслось?

– Валери, ты помнишь, что Нигель сказал за завтраком? Как тыдумаешь, можно рассказывать чужие секреты?

– Что за дурацкий вопрос! Ты не могла бы выразитьсяпоточнее? О чем ты говоришь?

– О паспорте.

– О паспорте? – удивленно приподнялась Валери. – О каком?

– О паспорте Нигеля. Он у него фальшивый.

– У Нигеля? – недоверчиво протянула Валери. – Не может быть.Ни за что не поверю.

– Но это так. И знаешь, по-моему, тут что-то нечисто… Яслышала, как полицейский говорил, что Селия знала про какой-то паспорт. А вдругона знала про его паспорт и он ее убил?

– Звучит очень мелодраматично, – сказала Валери. – Но,по-моему, все это чушь собачья. Кто тебе рассказал про паспорт?

– Я сама видела.

– Ты? Когда?

– Совершенно случайно, – сказала Джин. – Мне нужно быловзять кое-что, и я по ошибке заглянула в портфель Нигеля. Он стоял рядом с моимна полке в гостиной.

Валери недоверчиво хохотнула:

– Не рассказывай сказки. Признавайся, что ты делала?Копалась в чужих вещах?

– Ну что ты! Конечно, нет! – Джин искренне возмутилась. – Яникогда не роюсь в чужих вещах. За кого ты меня принимаешь? Просто язадумалась, по ошибке открыла его портфель и стала перебирать бумажки…

– Послушай, Джин, не морочь мне голову. Портфель Нигелягораздо больше, чем твой, и потом, он совершенно другого цвета. Раз ужсознаешься, что рылась в его вещах, надо признать и все остальное. Ну ладно, небудем уточнять. Тебе представился случай порыться в вещах Нигеля, и ты имвоспользовалась.

Джин вскочила:

– Знаешь, Валери, если ты будешь говорить мне гадости исмеяться надо мной, я…

– Успокойся, детка, – сказала Валери. – Садись ирассказывай. Ты меня заинтриговала. Я хочу узнать, в чем дело.

– Ну вот, а там лежал паспорт, – сказала Джин. – На самомдне. Паспорт какого-то Стэнфорда или Стэнли, не помню. «Как странно, что Нигельтаскает с собой чужой паспорт», – подумала я. А потом раскрыла и увидела егофотографию! Так что Нигель-то наш ведет двойную жизнь! Но я не знаю, должна лия сообщить в полицию? Как ты считаешь?

Валери рассмеялась.

– Бедняжка! – сказала она. – Боюсь, что все объясняетсяочень просто. Пат рассказывала мне, что Нигель должен был сменить фамилию,чтобы получить наследство. Или не наследство?… В общем, какие-то деньги. Ужтакое ему поставили условие. Он сделал это вполне официально, «взялодностороннее обязательство», так, по-моему, говорят юристы. Ничегопротивозаконного тут нет. По-моему, его настоящая фамилия как раз и была то лиСтэнфилд, то ли Стэнли.

– А-а… – Джин была страшно разочарована.

– Если ты мне не веришь, спроси Пат, – сказала Валери.

– Да нет… верю… наверное, я действительно не права.

– Ничего, может, в другой раз повезет, – сказала Валери.

– Не понимаю, о чем ты.

– Но ведь ты спишь и видишь, как бы напакостить Нигелю. Какбы натравить на него полицию.

Джин встала.

– Можешь мне не верить, Валери, – сказала она, – но я лишьхотела исполнить мой долг.

Она вышла из комнаты.

– О черт! – воскликнула Валери.

В комнату постучали, и вошла Салли.

– Что с тобой, Валери? Ты расстроена?

– Да все из-за Джин! Омерзительная девка! Слушай, а может,это она прихлопнула беднягу Селию? Я бы с ума сошла от радости, увидев ее наскамье подсудимых.

– Вполне разделяю твои чувства, – сказала Салли. – Но думаю,это маловероятно. Вряд ли Джин отважилась бы кого-нибудь убить.

– А что ты думаешь о миссис Ник?