— Это вам, с телефоном! — рявкнул третий мегафон.

— Да уж понимаю, что мне. Никого больше с телефоном я тут невижу.

Это Блайт сказал, чтобы позабавить соседей, никто из которыхожидаемой реакции не выразил. Такое точно было не в первый раз, хотя это сталореже с тех пор, как он встретился с Вэл и стал некоторые слова держать просебя.

— Я уже начинаю марш. Прошу тебя, я серьезно, пожалуйста,позвони мне, как только услышишь, ладно? Все, бегу. Если не услышу ответа оттебя через пятнадцать минут, позвоню снова, — сказал он и оказался в тоннеле.

Мрак тоннеля был сплошной прохладой, в которой тело никак немогло решить, стоит ли ему задрожать, учитывая все тепло, которое сейчас тутвыделялось. По крайней мере Блайт немножко остыл — настолько, что могоглядеться и составить список окружающих предметов, как он всегда делал, когдапопадал в незнакомую обстановку, хотя этот тоннель он проезжал по нескольку разв неделю уже почти двадцать лет. Сейчас на двухрядной дороге помещались пятьчеловек в ряд более или менее с удобствами, если не считать жара от тел. Навысоте шести футов с каждой стороны были огорожены мостки для рабочих, но лестницк ним Блайт не заметил. В двадцати футах над головой сходился арочный свод,куда были встроены светильники в ярд длиной. Несомненно, их можно былососчитать, если бы он хотел определить, сколько уже пройдено и сколько ещеостается, но сейчас несколько сот качающихся голов, очень медленно двигающихсяк первому повороту, обозначали перспективу вполне отчетливо. Если не считать несовсем синхронного стука подошв по бетону и эха от него, в тоннеле было тихо,только доносились отзвуки мегафонов от входа и иногда чей-нибудь шумный вздох.

Две женщины, которые окликнули Блайта у кабин, ушли вперед,разнообразно колыхаясь. "Может быть, когда-то они были стройны, как быластройна его жена Лидия", — подумалось ему. Но от человека, за которого онавыходила замуж, тоже не очень много осталось, а что осталось, было похороненопод всеми слоями той личности, которой он стал. Эти две женщины, их освещеннаялампами избыточная плоть, резкий запах духов и виляющие ягодицы, обернутые ватлас, напомнили ему слишком много такого, что лучше бы не вспоминать, и лучшебы отстать от них еще на несколько человек, но слишком сильное давление ощущалон за спиной. Это давление заставляло подстроиться по темпу, и он уже вошел вритм, когда в штанах запиликало.

На него обратилось больше взглядов, чем он был готоввстретить, и он почувствовал, что должен сказать: "Это у менятелефон" и повторить эти слова еще раз. Вот тебе и замечание продавцабилетов, что телефон в тоннеле работать не будет. Блайт вытащил его из кармана,не сбиваясь с шага, и прижал его к уху, раскрыв на ходу.

— Привет, милая! Спасибо, что ты…

— Легче на поворотах, Стивен. Это уже давно на меня недействует.

— А! — Он запнулся, и пришлось подумать, какую ногу сейчастащить вперед. — Лидия. Мои извинения. Моя ошибка. Я думал…

— С меня хватило твоих ошибок, когда мы были вместе, и твоихизвинений тоже, и того, чего ты думал.

— Очень емкое высказывание. Ты звонишь, чтобы поделиться сомной чем-то еще, или это все?

— Я не позволю тебе разговаривать со мной таким тоном,особенно сейчас.

— Тогда не позволяй, — сказал Блайт, помня, как забавляли еекогда-то подобные ответы. — Если у тебя есть что сказать, выкладывай. Я ждузвонка.

— Опять за свои старые фокусы? Она хоть куда-нибудьотпускает тебя без этой штуки? Ты где, в пабе, как всегда, и пытаешьсяуспокоиться?

— Я абсолютно спокоен. Спокойней не бывает, — сказал Блайт,будто это могло снять действие, которое она всегда на него оказывала. — И могутебе сказать, что я на благотворительном марше.

Это крики насмешливого ободрения прозвучали у него заспиной? Конечно, они были адресованы не ему, потому что кричавшим было так жемало до этого дела, как и Лидии, которая сказала:

— Для тебя дома такого не начиналось никогда? Это еще невыяснила твоя женщина мечты?

Он мог бы поиздеваться над ее обычными ошибками в построениифразы, не будь более важных вопросов.

— Я так понимаю, что ты ей уже звонила?

— Нет и не имею желания. Пусть радуется тебе и всемрадостям, которые от тебя бывают, но сочувствия моего она не услышит. Мне ненадо с ней говорить, чтобы знать, где тебя найти.

— Ну так ты ведь ошиблась? И раз уж мы заговорили о Вэлери,может быть, ты и твой друг-поверенный должны понять, что она зарабатывает кудаменьше него теперь, когда он стал партнером в своей фирме.

— Аккуратнее, юноша!

Это сказала та из женщин, у которой бедра пошире. Он чуть ненаступил ей на пятки — его агрессия сказалась в ширине шага.

— Прошу прощения, — сказал он и, не успев подумать, добавил:— Лидди, это не тебе.

— Не смей снова меня так называть! С кем это ты говорил оего фирме? Так вот почему я не получила в этом месяце свой чек, да? Так вот чтоя тебе скажу от его имени. Если чек не будет отправлен со штемпелем сегодняшнейдаты, ты попадешь в тюрьму за неуплату, и это обещаем тебе мы оба.

— Ну, это же в первый…

Растущая ярость уже унесла ее прочь, оставив его с жужжаниемв ухе и горячим пластиком, липнущим к щеке. Он отключил линию, обходя плавныйповорот, где показались тысячи колышущихся голов и плеч, трусящих вниз посклону к точке примерно в миле отсюда, где они, теснясь все плотнее, начиналиползти вверх. Иногда в этой средней точке стоял туман от выхлопных газов, носейчас сбитая толпа смотрелась вполне четко, если не считать легкого колебания,вызванного поднимающимся теплом: в потоке духов не было слышно ни следабензина. Он прижал ногтем кнопки на трубке и обтер пот со лба тыльной сторонойруки — капельки зафлюоресцировали на светящихся кнопках. Домашний телефонответил гудком, и тут какой-то мужской голос громко произнес:

— Все они одинаковые, пидоры с игрушками. Выкинуть бы ихвсех в одну помойку.

Совершенно не было у Блайта причины принимать это на свойсчет.

— Возьми трубку, Вэл, — тихо бормотал он. — Я же говорил,что перезвоню. И пятнадцать минут уже почти прошло. Что бы ты ни делала, тыэтого уже не делаешь. Отзовись, это твой любимый.

Но снова ему ответил собственный голос, разматывая то жесообщение, за которым хихикнула Вэлери, и Блайт ощутил, что в данныхобстоятельствах ему этот смешок приходится слышать слишком часто.

— Тебя в самом деле нет дома? Только что мне позвонила Лидияи шумела насчет своих алиментов. Сказала, что если они не будут отправленысегодня, то ее любовник-адвокат засадит меня за решетку. Боюсь, что техническион может это сделать, так что если ты можешь, абсолютно точно, я знаю, чтодолжен был сам, но если ты можешь это для меня сделать, для нас обоих, загляниза угол и брось ты этот дурацкий конверт в ящик, мать его!