Два дня назад я просила в регистратуре найти для меня окно, но у мастеров все было расписано на ближайшие две недели. На этот раз девушка-администратор радостно прощебетала, что у массажистки, к которой я ходила уже три года, как раз сегодня нашлось время – клиент буквально десять минут назад отменил сеанс, но у меня всего пятнадцать минут, чтобы успеть приехать.

Я пообещала, что успею. Схватив сумку для спа и отхлебнув напоследок глоток остывшего кофе, я выскочила из дома и, прыгнув в машину, понеслась в сторону соседнего микрорайона.

– У вас кошмарный вид, – не стала церемониться моя массажистка Алина, когда я вошла в кабинет, – вы вообще спите?

– Почти нет, – призналась я, устраиваясь на столе, – работа не позволяет. Но на следующей неделе я улетаю на отдых, поэтому мне нужно продержаться совсем немного. С вашей помощью.

– Сделаю, что смогу. Но одним массажем тут не обойдешься. Вам все-таки надо хорошо поспать.

Алина зажгла аромасвечу, и комнату мгновенно наполнил сладкий кокосовый флер, который я так любила. Затем она приступила к работе. Руки Алины, теплые и сильные, возвращали меня к жизни. Мое тело запело.

Во время расслабляющего волшебного массажа мысли о дневнике вернулись, но приняли на этот раз более конкретное направление. Я наконец поняла, что меня настораживает. Если в записях Алены есть компромат на Качанова, то он вполне может быть подозреваемым, сколь ни ужасна эта мысль.

Почему Борис Михайлович ни словом не обмолвился о том, что его шантажируют? Видел ли он эти записи? Что такого написала дочь, что это стало поводом для шантажа?

Ответы я получу, только увидев и прочитав дневник. Выходит, Иван прав. Достать эту тетрадь нужно во что бы то ни стало. А еще мне необходимо поговорить с Качановым.

После массажа у меня было еще полтора часа до приезда Ивана. Стоя на парковке спа-центра, я набрала номер Бориса Михайловича, рассчитывая на удачу.

– Да, – отозвался Качанов.

Голос его сегодня звучал более мощно и уверенно. Горе уже не сдавливало ему горло.

Я объяснила «строительному королю» Тарасова, что мне нужна встреча для разговора, который я не могу вести по телефону.

– Это не займет много времени, просто надо прояснить некоторые важные моменты, – заверила я.

– Сегодня неудобно, – хмуро проговорил Качанов. – Неужели нельзя через Ивана все утрясти?

– Нет, – ответила я, удивленная его резкостью, – Иван тут бесполезен. А я должна уложиться в неделю, как мы и договаривались. Поэтому я прошу вас найти время.

Качанов опять молча задышал в динамик и наконец ответил:

– Ладно. Приезжайте сейчас.

– Куда?

– В «Эльф», куда же еще.

– Буду там через полчаса.

Я подъехала к кафе даже раньше, чем рассчитывала, но «порше» владельца уже стоял на стоянке.

«Может, это его неофициальный офис, – подумала я, – подальше от людских глаз».

В главном здании строительной компании снуют менеджеры, стоят стильные макеты, но все главные сделки совершаются здесь – за маленькой дверью обычного детского кафе.

Когда я вошла в кабинет, Качанов пил чай. Перед ним лежали папки с бумагами, и я еще больше уверилась в своем предположении. Похоже, тут действительно был его главный тайный офис.

– Добрый день, Борис Михайлович. Перейду сразу к делу, – сказала я, усаживаясь напротив.

– Буду благодарен, – ответил тот, отодвигая в сторону большую чашку, объемом больше напоминавшую бульонницу.

– Почему вы не сказали мне, что тетя Алены, Лариса Ильинична Конева, шантажирует вас дневником дочери?

– Господи, какое это имеет отношение к делу? – удивился Качанов. – Противная и глупая баба, никогда не воспринимал серьезно ее угрозы.

– Вы видели дневник?

– Лариса присылала мне копии.

– И что там?

– Ничего особенного. Алена писала сгоряча. Это не стоит упоминания, – сухо ответил Борис Михайлович, и лицо его помрачнело еще больше.

– Вы понимаете, что вам угрожает скандал, которого вы так боитесь? В случае, если Конева решится исполнить свою угрозу.

– Как она докажет, что это дневник Алены? – спросил бизнесмен.

Я улыбнулась его наивности.

– Ей даже доказывать ничего не потребуется. Журналистам будет достаточно того, что она – родная тетя известной актрисы, которая располагает жареными сплетнями. Это реалии сегодняшнего дня. Журналистика факта канула в Лету. Теперь в ходу сплетни и грязь. Они обязательно поднимут шум, а Коневу затаскают по ток-шоу.

– Я знаю таких, как эта Лариса. Мелочные, продажные люди, трусливые в душе и храбрые на словах. Она никогда не решится.

– Вы, похоже, не знаете, на что способен человек, которому осточертела бедность. Вы же не заплатили ей?

– Нет. Но сказал, что подумаю. Она дала мне срок до следующего понедельника.

– То есть в угрозу вы не верите, но рассматриваете возможность заплатить? – удивилась я.

– Тетрадь с сокровенными мыслями дочери, написанными ее рукой? Я бы просто хотел ее иметь на память. Да, там написано, что она меня ненавидит. Но какая сейчас разница?

Я вздохнула.

– Это все или у вас еще вопросы? – спросил Качанов, устало поднимая на меня глаза.

– Все.

– Если вы найдете этот дневник, отдадите его мне? – спросил Борис Михайлович.

Я кивнула, поднимаясь с места. Мы попрощались, но, когда я уже протянула руку, чтобы открыть дверь, он окликнул меня:

– Будете с Иваном у Коневой, посмотрите за фотографией Блока. Большой портрет в ее квартире над диваном. Алена рассказывала, что там у тетки тайник. Она деньги обычно прячет, но, наверное, и дневник запихнуть могла.

– Спасибо. Если вы знали, почему сами не забрали? Могли же приехать в солидном сопровождении своей охраны. Она бы сама все отдала.

– Я, конечно, не святой, Татьяна. Но запугивать женщину в возрасте – это слишком даже для меня. Повторяю, я не верил и не верю, что она что-то обнародовала бы.

Я вышла из «Эльфа» раздраженной. Легкое облегчение, которое принес массаж, улетучилось, и меня вновь окутала усталость, которая сопровождалась головной болью.

Наличие в головоломке этого дурацкого дневника вызывало стойкую досаду. Я сомневалась, что записи Алены могли иметь какое-то отношение к ее убийству, но,