Отдыхом от монотонных деловых будней. А для меня – работой, которая отбирала все силы.

– Не обращай внимания, – устало произнесла я и пробурчала себе под нос: – Вот потому я никогда не беру дела, когда мне нужен отдых!

– Потому что флиртуешь с напарниками?

– Потому что не могу нормально соображать и отвлекаюсь на всякую ерунду. И… эй! Я с тобой не флиртую. И если уж на то пошло, ты мне не напарник, а временный помощник.

– Есть, мэм. Больше не буду заблуждаться насчет своего статуса. – Ваня комично отдал честь. – Я тут слегка превысил полномочия и заказал два билета на самолет на завтра.

– Когда ты успел? – удивилась я.

– Во время беседы с теткой Алены. Чего было время зря терять? Ты ее расспрашивала, а я тем временем все оформил через Интернет. Вылет завтра в одиннадцать утра.

– Я бы и одна справилась, – сказала я и тут же сама себе не поверила.

Силы окончательно иссякли. На меня волной накатило состояние, близкое к опьянению.

– Спать хочется. Отвези меня домой.

– Хорошо. Завтра в десять надо быть в аэропорту. За тобой заехать?

– Давай встретимся уже там. У стойки регистрации.

Иван посмотрел на меня и скептически произнес:

– А ты уверена, что сама доедешь? Вид у тебя…

– Уверена, – отрезала я.

Мне вдруг захотелось почувствовать бо́льшую самостоятельность. Было бы проще, если бы я занималась этим делом в одиночку, а то работа действительно начинала граничить с каким-то непрерывным свиданием.

– Трогай, – велела я и сама удивилась суровым ноткам в своем голосе.

Иван, похоже, обиделся и всю оставшуюся дорогу молчал.

Глава 7

Я знаю, что Алена не спит. Окно ее спальни ярко освещено. Наверное, как обычно, что-то пишет в своем дневнике. Она всегда вела записи, как примерная школьница, и с таким фанатизмом старалась зафиксировать каждый день своей жизни, будто знала, что в запасе у нее совсем мало времени.

Щелкает замок.

Она открывает сразу, будто стояла все это время за дверью. Мне кажется, это от того, что за тонкими стенами в ночной тиши хорошо слышны шаги поднимающегося на второй этаж человека.

Красавица, сошедшая с экрана, стоит передо мной на пороге своей квартиры, кутаясь в халат с аляпистым, пошловатым рисунком.

– Я знала, что ты придешь, – тихо говорит Алена, – но делать этого не стоило. Я не хочу с тобой говорить сейчас. Мне надо собраться с мыслями. Но я обязательно что-нибудь придумаю, и мы все обсудим. А пока уходи.

Ее лицо выражает только усталость. Мое присутствие вызывает у нее отвращение. Не испуг, не жалость, не сожаление, не вину, а лишь отвращение, которое она даже не пытается скрыть. Сознание этого наполняет меня решимостью. Сомнения улетучиваются.

Мне кажется, она даже не успевает ничего понять. Когда нож втыкается ей в шею, Алена даже не охает. Ее глаза на долю секунды вспыхивают паническим изумлением и тут же гаснут.

Надо на этом закончить, но остановиться сложно. Слепая ярость душит меня, и нож начинает мелькать в руках, нанося новые и новые удары. Кровь смешивается с розами на ее халате и расплывается багровыми пятнами.

Наконец рассудок овладевает мной. Я срываю с ее пальца кольцо и аккуратно снимаю серьги – на память об этой прекрасной, жуткой ночи.

Я тебя не забуду. Я тебя люблю.

Голова кружится, и в тишине кажется, что сердце колотится с такой яростью, что способно перебудить всех соседей.

Следующее, что я помню, – как бегу, натягивая капюшон своей кофты на голову.

Сумасшедшая старуха с первого этажа открывает дверь, когда я цепляюсь за ручку двери рукавом и невольно разворачиваюсь к ней корпусом. Прячу лицо. Прикрываю полой кофты заляпанную футболку. Она подслеповато щурится, но ей уже видна лишь моя спина.

Я бегу. Бегу что есть силы и только на соседней улице перехожу на мягкий шаг, стараясь, чтобы ни одна живая душа меня не увидела. В столь пустынный ночной час это несложно.

Стаскиваю с рук окровавленные резиновые перчатки и прячу их в заранее приготовленный пластиковый пакет, сую в карман вместе с ножом. Осталось только добраться до дома, и все закончится. За мое преступление ответит кто-то другой.

Сожалею ли я? Сожалею ли?

Вопрос оглушительно звенит в моей голове, и я до сих пор не могу найти ответа в душе.

* * *

В самолете я опять боролась со сном. Иван, как ребенок, попросился к окну, а я сидела рядом, пытаясь устроить шейную подушку поудобнее.

Мне не хотелось засыпать, потому что в воздухе нам предстояло провести всего полтора часа – думала, просто расслаблюсь и соберу мысли в единую картину. Однако усталость, накопившаяся за последние месяцы, буквально валила меня с ног, и я засыпала против своей воли везде, где представлялась возможность.

Накануне вечером, приняв душ и заказав в ближайшем ресторане ужин, я принялась читать дневник Алены Каменцевой. Когда курьер спустя двадцать пять минут привез мне салат с ростбифом и фирменную жареную картошку, я уже была на середине. Пристроив еду на любимый барный столик и сделав себе чашку кофе, я погрузилась в дальнейшее чтение.

Алена документировала свою жизнь довольно подробно, описывая не только события, но и мысли, приходившие ей в голову. Она рассуждала о будущем и о настоящем, о любви и ненависти, о материнской опеке и отцовском покровительстве.

В середине тетради я добралась до тех записей, что искала. Датированы они были весной этого года, но относились к прошлому.

23 апреля.

Он повелевает мной, как своей куклой. Я делаю все, чтобы его не разочаровать. Живу по его указке и не имею права ни слова ему противопоставить. Разве так поступают отцы? Я чувствую себя в клетке. Словно из одной тюрьмы под опекой своей больной и обиженной на весь свет матери я попала в другую, где всем заправляет он.

25 апреля

Смешно. Папа думает,