что заботится обо мне. Он в этом уверен! Неужели так должна выглядеть забота? Я думала, что, вырвавшись из материнского дома, обрету наконец долгожданную свободу, но ко мне приставили двух дуболомов, которые докладывают отцу о каждом моем шаге. В любой момент я могу обернуться на улице и всегда увижу их. Только наедине с собой я по-настоящему свободна.

1 мая

Ненавижу его! Ненавижу весь свет! Ненавижу себя за то, что послушалась его и предала свою единственную любовь. Как можно с таким смириться? Он привык командовать своими подчиненными и меня видит в подобной роли. Я всего лишь марионетка, которой можно крутить как хочешь.

Что с человеком делают проклятые деньги! Мама была права. Сначала тобой пользуются, потом либо бросают, как ненужную вещь, либо помыкают до конца твоих дней. Ей выпал первый сценарий, мне второй. Папа говорит, что всегда будет рядом, что любит меня, а перед моими глазами только лицо Андрея, когда я сообщаю ему, что мы не будем вместе и нам надо расстаться. Потому что этого хочет мой отец. Лучше бы он никогда не появлялся в моей жизни! Чудовище…

2 мая

Вчера отец сказал, что мне не идет фиолетовое платье, которое я купила на вечеринку журнала «Выход в свет». Об этом мероприятии было много информации в сети, мои фото появились во всех новостных пабликах. Все восхищались моим внешним видом, но папа позвонил из Тарасова и полчаса отчитывал за то, что я надела слишком откровенный и вызывающий наряд.

Что дальше? Он запрет меня дома, приставит ручного тигра и выберет мне жениха, которому я нарожаю пятнадцать детей?

Я устала плакать. Устала от воспоминаний. Устала прятать фото Андрея, когда отец приезжает в гости. Это лабиринт, из которого просто нет выхода.

* * *

– Дамы и господа, мы идем на снижение и через двадцать минут будем в аэропорту «Домодедово». Просьба привести свои кресла в вертикальное положение и пристегнуть ремни безопасности.

Иван легонько толкнул меня в бок. Открыв глаза, я поняла, что уснула на его плече. Бортпроводницы ходили по салону и проверяли готовность пассажиров к посадке.

Я зевнула и застегнула ремень.

– Очнись, соня. Выспалась?

– Вроде да, – ответила я.

– Это потому, что тебе было удобно спать, – подмигнул Иван и добавил со смехом: – Ты храпела.

– Врешь!

– Вру. Только сопела.

Я потянулась, стряхивая с себя ощущение тяжелого самолетного сна. Футболка Ивана вкусно пахла стиральным порошком и была мокрая он моего тепла. Сегодня он был одет совсем неформально – в джинсовые длинные шорты и черную футболку с символом какой-то панк-группы. На футболке был нарисован жутковатого вида козел с крыльями и витыми рогами. Мышцы парня выгодно смотрелись в этой футболке, но вот я жутко контрастировала с этим облачением в своем светлом льняном сарафане.

«Вырядилась, – возмутился мой внутренний голос, – работать надо, а ты о чем думаешь?»

– Когда у нас обратный вылет? – спросила я, отгоняя неприятные мысли.

– В семь вечера.

– Времени совсем немного. Надо постараться его не потерять.

– Если я правильно понял, нам надо только расспросить соседа. Наверное, останется еще время пообедать. Ты не против московского кофе?

– Я никогда не против. Но только после дела, – ответила я. – Ты ключи у Качанова не забыл взять?

– Конечно, не забыл, – обиделся Ваня. – Кстати, ты думала о том, что поездка может оказаться бесполезной?

– Почему?

– Этого соседа может элементарно не оказаться дома.

– Да. Думала об этом. И поэтому мы начнем не с соседа.

– А с чего? – удивленно произнес Иван.

– С камер наблюдения. Борис Михайлович по моей просьбе связался с бывшими охранниками Алены. Один из них нас встречает в аэропорту. Поедем на пульт охраны, за которым числится дом Алены, и посмотрим записи.

– И что, нам так просто дадут посмотреть?

– У охранников связи в своих кругах. А у Качанова деньги. Тебе это должно быть известно.

– Борис Михайлович велел не скупиться, – усмехнулся Иван. – Я не понял, что он имел в виду, а теперь понимаю. Тогда все вообще волшебно складывается.

– Да. Начнем с видеозаписей, а потом заглянем к соседу. Только, боюсь, на крутой московский кофе времени не останется.

– Может, и останется, – успокоил меня Иван, – если быстро управимся.

Он надел солнечные очки жестом героя американских фильмов, и я не смогла удержаться от смеха.

* * *

– Евген, – представился рослый мужик в форме охранной фирмы «Альбатрос».

Ему было за пятьдесят, но язык не поворачивался назвать его «мужчиной средних лет». Смуглое скуластое лицо, стильная седая щетина, молодые светлые глаза. Под майкой защитного цвета играли круглые твердые мускулы.

Ванин образ сильно поблек в сравнении. Он понял это и недовольно отвел глаза, пока я пожимала руку столичному Терминатору.

– Татьяна. Это Иван, – кивнула я в сторону хмурого помощника.

Евген лениво глянул в его сторону и усмехнулся.

– Ваня и Таня, значит. Ну, пойдем, ребята, – сказал он и повел нас к выходу, ловко лавируя между пассажирами.

Я еле успевала за двухметровыми шагами охранника и проклинала себя за каблуки, которые надела из какого-то дурацкого тщеславного чувства.

На стоянке мы загрузились в старый, заляпанный засохшей грязью внедорожник Евгена и покатили в сторону города. Я и Иван сидели сзади, потому что на переднем сиденье у нашего сопровождающего сидел гигантский пес размером с телефонную будку, которого Евген ласково звал Муратик.

– Не кусается, – буркнул хозяин, когда мы застыли на сиденье, обнаружив присутствие Муратика в салоне.

Пес, высунув язык, посмотрел на нас, а потом перевел взгляд на Евгена.

– Свои, Муратик. Сиди смирно, – велел тот собаке.

Пока мы ехали, пес не сводил с нас настороженных глаз. Я пыталась понять, что это за порода, и в итоге пришла к выводу, что это какой-то неизвестный науке гибрид дворняги и ископаемого динозавра.

Евген вел машину молча. В приоткрытое окно врывался теплый ветер, а радио надрывалось от шансона. Хриплый голос с воодушевлением пел про