Мы не спеша поднялись на холм и осмотрелись. Через некотороевремя я заметил Холмса. Он стоял в тени дерева на расстоянии двухсот ярдов,приставив бинокль к глазам. В глубокой задумчивости я потихоньку соскользнулвниз к могильному памятнику. Было очевидно, что, несмотря на попытки развлечьнас с полковником, сам Холмс опасался, что за нами следят. Я вспомнил о засадев Уормлоу и подумал, что сейчас мы находимся в еще более отдаленной и менеенаселенной местности, чем раньше, и нападение банды Дрю здесь делает нас болеебеззащитными. Поэтому я решил быть настороже, но ничего не говорить полковнику.

Через несколько минут Холмс присоединился к нам, сказав, чтоопять прогуливался в интересах здоровья, и, покончив с остатками провизии, мыпустились в обратный путь.

Вечер мы провели дома, за общим разговором, и Холмс сновапоказал себя эрудитом и остроумным комментатором, и все же он был настороже.

На закате, когда за окнами покраснели вершины холмов, мызажгли лампу. Уже совсем стемнело, а мы все еще сидели вокруг стола, куря иболтая, и я по-прежнему ощущал, что Холмс ни на минуту не ослабляет напряжения.Мои чувства были обострены сознанием, что мой друг чего-то опасается, и мненелегко было скрывать свое беспокойство и не вздрагивать при малейшем шорохе.Вскоре я понял, что и полковник столь же обеспокоен.

Неожиданно за окном крикнула ночная птица, и полковниквстрепенулся.

– Что это было? – спросил он.

– Местная фауна празднует наступление ночи, – беспечноответил Холмс.

Опять раздался тот же звук, и Харден встал из-за стола.

– Я не знаю, как кричат ваши птицы, – сказал он мрачно, – новот у этой, мне кажется, почти человеческий голос. Пожалуй, пойду посмотрю.

Холмс тоже встал:

– Простите, полковник, но моя опека над вами остается всиле. Если надо пойти на разведку, то, полагаю, это моя обязанность.

Быстрым движением он погасил лампу, и к тому времени, когданаши глаза привыкли к темноте и можно было хоть что-то разглядеть, он ужевыскользнул за дверь.

Мы молча ожидали его в темной комнате, осторожно выглядываяиз окон, но ничего нельзя было разглядеть.

– А чего мистер Холмс опасается? – спросил Харден.

– Опасается?

– Доктор, ваш друг сегодня как на иголках. Он чего-тоожидает, каких-то событий. Он вам ничего не говорил?

– Полковник, – ответил я ему, – вы уже достаточно долгознакомы с Шерлоком Холмсом и должны знать, что он не склонен рассказывать освоих дедуктивных умозаключениях кому бы то ни было, пока полностью в них небудет уверен. Я научился терпеливо ждать и всецело полагаться на его неизменноемужество и необычайные мыслительные способности.

В этот момент стукнула дверь, и Холмс снова появился встоловой. Он опять зажег лампу и улыбнулся:

– Если вы думаете, что нас окружили приспешники Дрю, то ямогу вас успокоить. Нам угрожают только несколько пасущихся овец, и мы можемспать спокойно. Завтра, надеюсь, я смогу закончить ваше дело, полковник.

И ничего более не сказав, он пожелал нам спокойной ночи.

На следующее утро Холмс снова встал раньше всех, но неотправился на прогулку, а приветствовал нас, сидя за столом, когда мы вышли кзавтраку. Миссис Хадсон переслала нам лондонские газеты, и очень скоро Холмспревратил наше валлийское жилище в подобие Бейкер-стрит с ворохом газет наполу.

После завтрака Харден стал проявлять признаки нетерпения,потому что мой друг невозмутимо попивал кофе и курил уже вторую папиросу.

– Мистер Холмс, – сказал, помолчав, полковник. – Я правильновас понял, что мое дело сегодня будет закончено? Мы можем вам чем-нибудьпомочь?

– Не думаю, – ответил Холмс и снова обратился к газетам.

Из кухни появилась миссис Уильямс и, заверив Холмса, чтовыполнила все его поручения, ушла к себе. Тогда Холмс скомкал газету и бросилее на пол. Затем вынул револьвер из кармана и проверил барабан.

– А теперь, – сказал он, – если вы окажете мне любезность ипроверите свое оружие, я покажу вам еще кое-какие достопримечательности этогонесравненного места, после чего, полагаю, мы сможем узнать местонахождениеталисмана дьявола. Так что же, в путь, джентльмены?

Приближался полдень. Под ярким солнцем мы ехали по долине квосточной части гряды. Холмс поставил нашу повозку под округлой, голой, слегканависающей возвышенностью. Держа в одной руке запасной фонарь, а в другой –деревянную трость, он поднимался вверх по склону, не проронив ни единого слова.

Мы следовали за ним, пока не достигли вершины и неостановились возле конической груды серых камней с пробивающимися кое-гдежесткими и колючими сорняками. Поблизости вдоль холмов тянулась к западукаменистая дорога. Холмс указал на нее тростью:

– Местные жители зовут ее разбойничьей, потому что по ней встарину ирландские разбойники проникали в самое сердце Уэльса.

– А что вы скажете об этой груде камней? – спросилполковник.

– Говорят, это могила, – ответил Холмс, – она называется«ложе Артура», то есть могила Артура.

– Но ведь мы, – заметил я, – видели могилу Артура вГластонбери?

– Разумеется, – ответил Холмс. – Пожалуйста, будьте добры,Ватсон, одолжите мне спички.

Я передал коробок, и он начал зажигать фонарь. Когда огоньразгорелся, он привернул фитиль и поставил фонарь на самый верх каменной груды.Прежде чем мы успели поинтересоваться, зачем он это делает, Холмс сталспускаться.

Весь остаток дня мы бродили по окрестным холмам. ИзредкаХолмс останавливался и указывал полковнику Хардену то на интересный одинокостоящий камень, то на парные камни, вздымавшиеся как тощие серые пальцы, измхов и колючей растительности на склонах. Один раз мы остановились на унылом, длинномучастке, заросшем вереском, где находился круг примерно из пятнадцати небольшихкамней, каждый не выше трех футов. В нескольких ярдах от круга стояли два камняповыше с небольшими водоемами около них.

– Как называется это место? – спросил полковник.

– По-валлийски оно называется Горе Фор.

Американец задумался.

– Что такое «фор», я знаю, – сказал он, – это означаетбольшой или великий, но я еще никогда не видел такого маленького каменногокольца.