class="p1">Возражать не было сил. И правильно сделал, что выпил! Вторая залетела соколом.

Он выдохнул, закусил и блаженно сказал:

— Ощущаю себя воскресшим Лазарем.

— Что за чел? Из Маяковки?

— Нет. Из Вифании.

— Это где?

— Далеко.

Фунт начислил по третьей. Но, припомнив о начале беседы, Остап поинтересовался:

— Так что у тебя за дело ко мне?

Собутыльник воровато оглянулся, подошел к двери, закрыл ее на щеколду и, вернувшись, вполголоса проговорил:

— Надо Крота кончать.

От неожиданности Остап закашлялся. А Фунт продолжил:

— Засиделся что-то пахан на своем троне. Пора место молодым уступить.

— А чем тебя Крот не устраивает?

— Тем, что он старый.

— И что с того? Знаешь, как в народе говорят? «Стар да умен — два угодья в нем».

Фунт гордо задрал подбородок, выпятил нижнюю губу, отчего стал похож на одного фотогеничного итальянского диктатора, и, потрясая кулаком, затараторил:

— Алькатрасу нужны перемены! А наш дедуля живет прошлым. Ему главное, чтобы порядок был. Ему чем проще, тем лучше. Это вчерашний день. А нам хочется чего-то большого и светлого, понимаешь?

— Вам — это кому?

— Народу.

— А ты, значит, у нас глас народа?

— Выходит, что так.

— И кто же тебя назначил на эту должность?

— Сам и назначил!

— Лихо!

— Короче, вооружаться надо и идти войной на Маяковку. А как коммуну захватим, пойдем на Дарьяну.

— Дарьяна — это что?

— Еще одно поселение. Тут недалеко.

— Да у тебя прямо наполеоновские планы!

— А то!

— Значит, по-твоему, «большое и светлое» — это война? Захотелось снежок красненьким окропить?

Собеседник лихо опрокинул свою рюмку и занюхал кулаком:

— Ты, Остап, видать, умный мужик. И, наверное, много на свете повидал.

— За комплимент спасибо. Да уж, повидал.

— А я и много кто еще родились на Карфагене, и ничего, кроме этой дерьмовой планетки, в своей жизни не видели. Понимаешь, ни-че-го. Каждый день одно и то же. Скука полнейшая.

— И тебе захотелось повоевать, да? Типа война — это дело молодых, лекарство против морщин?

— Отлично сказано! Прямо в точку! — восхитился урка. — Сам придумал?

— Сам, — соврал Остап. — Только что. Экспромт.

— В тебе есть поэтический дар, у меня на такие дела чуйка. Ты, главное, не бросай писать. А из этой строчки хороший стих получится…

— Или песня.

— Истину глаголешь!

— Спасибо, я подумаю. Но давай-ка к делу вернемся. Какая роль, скажи на милость, отводится в твоем плане мне?

— Ты выпей сперва.

— Не хочу. На сегодня хватит.

— Выпей. Я же пил за твое здоровье.

— Что-то я тоста не слыхал…

— А я шепотком сказал.

Остап не стал спорить. Третья залетела легкой пташкой.

— Так вот, — Фунт сплюнул под ноги и размазал плевок подошвой. — Хочу позвать тебя в нашу банду.

— Это что-то новенькое! Никогда не стоял в банде! А можно поподробнее? — встрепенулся Остап.

— Мы хотим захватить власть в Алькатрасе.

— А кто еще там, кроме тебя?

— Тройняшки.

— Твои дружки-мушкетеры? Они что, реально тройняшки?

— Нет. Однофамильцы. Иванов, Петров и Сидоров, — съязвил он, но тут же перешел на серьезный тон. — Конечно, тройняшки. Ты разве не заметил, что они все на одно лицо?

— И как их зовут? Атос, Портос и Арамис? Поэтому они и мушкетеры, да?

— Точно! Именно так их и зовут.

— Гонишь!

— Чтоб мне пусто было! Их папаша очень любил книжку про мушкетеров, а когда жена родила тройню, в честь героев и назвал детишек.

— А ты откуда про мушкетеров знаешь? Тоже книжку Дюма читал?

— Не-а, я фильм смотрел в Маяковке.

— С Боярским?

— С кем?

— Ну мужик такой усатый. Он в фильме Д’Артаньяна играл и пел: «Пора-пора-пора-порадуемся на своем веку красавице Икуку…». Тьфу, вот зараза! Сколько лет прошло, а никак привыкнуть не могу. «Красавице и кубку», конечно же!

— В том фильме, что я смотрел, никто песен не пел. А Д’Артаньяна играл пацан патлатый, на девку похожий.

— А я, получается, такой не смотрел.

— А я смотрел раз восемь. Клевый фильм!

— Слушай, а как ты своих мушкетеров различаешь? Они же, как три капли воды…

— По голосу. Арамис самый говорливый, два других — молчуны.

— Что, отчаянные ребята?

— А то! Любят помахать кулаками, особенно кого-нибудь ножичком пырнуть.

Остап ухмыльнулся и скроил задумчивую мину:

— Они отчаянные, да и ты, я вижу, парень не промах. Зачем тогда я вам понадобился?

— А затем, что мало власть захватить, ее еще и удержать нужно. Тут-то ты нам и пригодишься. Ты же супербоец. И урки тебя после победы в матче сильно зауважали.

— План-то у вас хотя бы есть, путчисты?

— Внезапное нападение. Завалим пахана, перебьем его подручных, и дело в шляпе!

— Звучит эпохально.

— Это ты так шутишь, да?

— Угу. Я прирожденный комик. Как Джим Керри. И когда вы думаете осуществить свой дворцовый переворот?

— Да хоть сегодня.

— Сегодня⁈

— А чего тянуть? Крот сказал, чтобы я тебя утром привел. Мы зайдем, кокнем его, перехреначим его цепных псов. И все. Алькатрас наш!

— Мне нужно подумать…

— Пяти минут хватит?

— Слушай, бандит, не напирай…

— Молчу, молчу. Думай, я не буду мешать.

Все, о чем говорил Фунт, походило на бред сумасшедшего. Впрочем, он и так не производил впечатление нормального человека. К тому же был непролазно туп. Но одного у него не отнимешь. Урка излучал какую-то очаровательную наглость. Такие люди способны вести солдат в атаку, заражая всех вокруг сверхъестественным энтузиазмом. Почти как Жанна Д’Арк! Простая французская крестьянка, а умудрилась поставить раком непобедимую английскую армию. А чем Фунт-то хуже?

Остап поймал себя на мысли, что этот прощелыга начинал ему нравиться и он почти готов согласиться на предложение. А ведь еще совсем недавно едва сдерживался, чтобы не вырвать Фунту кадык и тем самым исполнить общение, данное Ржавому. Остап никогда не отличался авантюризмом, старался все делать вдумчиво и спокойно, отказывался от ненужных рисков и излишнего любопытства, и тут на тебе!

Впрочем, в Москве ему было что терять. Квартира, работа, девушка — за все это он платил, причем не деньгами. Вся жизнь Остапа была одним сплошным компромиссом. Доверить финальный монтаж продюсеру?