— Ясно, — мрачно заметил Дронго, — а гости увас бывают? Какие-нибудь ученые, приезжающие к вам в институт из схожих научныхцентров в самой стране?

— Бывают, но крайне редко. На один-два дня мы можемдать разрешение. Но это делается в исключительных случаях. Да и все равно мыдолжны информировать ФСБ.

— Вы сильно усложняете мою задачу, — сказалДронго, обращаясь к Архипову, — я не смогу ничего решить.

— Понимаю. У меня была какая-то почти детская вера вваши феноменальные способности. Мне казалось, что вы приедете и сразу во всемразберетесь. Извините меня, наверно, это было немного наивно, но такое страшноепреступление в стенах нашего института очень сильно подействовало на меня.

— Сколько у вас работает людей в институте?

— Раньше было около восьмисот человек. Сейчас послесокращения примерно пятьсот семьдесят.

— Посторонний мог проникнуть на территорию института?

— Исключено, — впервые без разрешения шефавмешался Михаил Михайлович, — абсолютно исключено.

— Какую судимость скрыл ваш Паша?

— Грабеж, — хмуро ответил МихаилМихайлович, — хотя ничего страшного не произошло. Мы проверяли, судимостьс него была снята. По молодости совершил преступление, потом пошел в армию,судимость с него сняли. Он виноват только формально, в наших анкетах нужноуказывать и снятую судимость.

— У него не было доступа во внутренние помещения?

— Нет, конечно.

— А почему он вошел в комнату, где была убитая?

— Он совершал обход, а дверь была открыта. Он не долженбыл входить, но он, видимо, приоткрыл дверь и увидел убитую. А потом испугалсяи сбежал. По-человечески его можно понять.

— Вот именно «по-человечески». А Левитин вряд ли мыслитэтими категориями. Формально он прав. Скрывший свою прежнюю судимость охранникоставил отпечатки пальцев на двери, где находилась убитая сотрудница. И потомсбежал. Представляю, как бесился Левитин, когда они не могли найти исчезнувшегоохранника. И как он торжествовал, когда они его арестовали. Нет, теперь он такпросто не отдаст арестованного, пока не докажет, что тот виноват. Когдапоступил на работу ваш охранник?

— Примерно полтора года назад.

— У него были враги?

— Нет, конечно. Он был хороший парень. Никакихзамечаний, всегда чисто выбрит, всегда вовремя приходил на дежурство.

— А у покойной были враги?

— Нет. Я думаю, что нет, вернее, нам казалось, что нет.

— Перед убийством ничего необычного не происходило?

— В каком смысле?

— Может, появились особенно откровенные журналы иликартинки?

— Да нет, наоборот, все как-то успокоилось, мы дажерешили, что психопат унялся. А тут вдруг такое…

— Сергей Алексеевич, — вдруг сказал Дронго, —вы ведь меня пригласили не из-за жены этого Паши? Это всего лишь повод объяснитьмой вызов. Вы ведь понимали, что жена и ребенок могут ничего не значить. У васбыли причины более конкретные?

— Да, — смущенно сказал Архипов, — да,безусловно. Я полагал, что вы все равно поймете. Я не верю в маньяка в моеминституте. Не верю в психопата. Я убежден, что эти журналы и эти картинки неимеют ничего общего с убийством, которое совершил посторонний субъект,неизвестно как проникший на территорию института.

При этих словах Михаил Михайлович нахмурился, но не решилсяспорить с директором. Только мрачно отвернулся.

— Я знаю своих людей, — продолжал Архипов. —Это не всегда уравновешенные, очень эмоциональные люди, среди которых естьнемало талантливых ученых. У них могут быть срывы, разного рода истерики,проявление эмоций. Но психопатов-маньяков среди них нет. Я в этом уверен.

— Тогда кто же убил Хохлову?

— Не знаю. Я настаивал на версии, чужого. Среди ученыхтакого негодяя быть не может.

— В каком смысле — чужого?

— В любом случае это не человек науки.

Михаил Михайлович сидел не двигаясь. Очевидно, что упрек былброшен сотрудникам охраны. Но он не решился спорить с патроном.

— Тогда это Паша или кто-то из его товарищей — заметилДронго.

— Я этого не говорил. Почему вы думает что у него былинапарники?

— Я сказал товарищи, а не напарники.

— Какая разница? Почему вы так решили?

— Может, он действовал не один? Архипов посмотрел насвоего заместителя, тяжело вздохнул и покачал головой:

— Это почти наверняка был не он.

— Но тогда кто?

— Не знаю. И не хочу гадать. Мне неприятно дажепредположить, что я здороваюсь по утрам с этим мерзавцем. Поэтому я и прошувашей помощи, Дронго. Вы представляете себе атмосферу в институте. Все другдруга подозревают, на всех мужчин смотрят подозрительно. В такой обстановке мыпросто не можем работать.

— Журналы появились опять? — вдруг спокойноспросил Дронго.

Архипов вздрогнул и посмотрел на своего заместителя. Тоттоже не скрывал своего изумления.

— К-как вы догадались? — заикаясь, спросилакадемик.

— Вы сами сказали, что хотели обратиться за разрешениемв ФСБ. Но вы этого не сделали. А без их разрешения вы не стали бы мне звонить,это очевидно для любого человека, который вас знает. Журналы появились опять, ипоэтому вы убеждены, что ваш бывший охранник, даже скрывший судимость, невиноват, а убийца — кто-то другой. Я прав?

— Да, — вздохнул академик, — к сожалению,более чем правы. Вчера ночью у нас снова нашли какие-то скабрезные картинки. Ия боюсь, что неизвестный маньяк снова Мог решиться на убийство. Хотя сам фактпоявления этой гадости в стенах института должен был окончательно закрытьвопрос о виновности нашего бывшего охранника.

— Левитин вам отказал? — понял Дронго.

— Он считает, что журналы подбросили специально, чтобысоздать алиби арестованному, — угрюмо пояснил Михаил Михайлович, — мыего ни в чем не смогли убедить. Да и журналы были не очень… Обычный «Плейбой»,ничего страшного… То есть не такие страшные. Мы нашли их в коридоре.

— Какие-нибудь отпечатки пальцев были?

— Нет. Кто-то просто засунул их за батарею. Некоторыефотографии были порваны, некоторых не хватало. Левитин считает, что все этосделали нарочно, чтобы выгородить арестованного.

— А как вы считаете, Сергей Алексеевич? — спросилДронго, взглянув на академика.

Тот потер виски характерным жестом, движением указательныхпальцев. Потом тяжело вздохнул:

— Речь идет даже не об убийце. Речь идет об огромномколлективе, который распадается на глазах. Нам нужно точно установить, кто этотмерзавец, осмелившийся убить женщину. Найти маньяка и успокоить нашихлюдей. — Он помолчал немного и продолжал: — Мне известно, что вы самыйвысокооплачиваемый эксперт в мире, и я понимаю, что мое предложение нескольконаивно. У нас нет таких денег, чтобы вам заплатить. Но я прошу вас нам помочь.