— Конечно, нет. Я уйду только после того, как поговорюс Архиповым. Иначе будет просто некрасиво, что я вас бросил. А порядочные людитак не поступают.

— Вы хотите пойти прямо сейчас? — уточнил Сыркин.

— Я думаю, через несколько минут. Нужно датьвозможность Левитину высказать все, что он обо мне думает. И дать возможностьСергею Алексеевичу самому принять решение. А уже потом войдем в кабинет, когдаон окончательно определится.

— Вы мне начинаете нравиться, — засмеялся МихаилМихайлович, — идемте ко мне в кабинет. Мы сможем пересидеть там несколькоминут, пока Левитин будет извергать свое негодование. Признаюсь, его многие нелюбят в нашем институте. Он слишком правильный, слишком желчный, короче —слишком неприятный тип.

Они вышли из здания. Рядом с Левитиным стоял один изсотрудников. Тот самый, который сопровождал его и раньше. Для следователя унего были слишком невыразительные глаза и грубые черты лица.

— Я вас провожу, — уверенно сказал он. МихаилМихайлович тяжело вздохнул, растерянно оборачиваясь к Дронго.

— Конечно, — вдруг быстро нашелся Дронго, —только мне нужно отметить мой пропуск у Архипова. Он мне подписывал разрешение.Вот сейчас отмечу пропуск и вернусь обратно.

Сотрудник ФСБ кивнул, Дронго свернул к основному зданию.Михаил Михайлович поспешил следом.

— Быстро вы сориентировались, — восхищенно заметилСыркин.

— Боюсь, что нам нужно идти сразу к Архипову, —отозвался Дронго. — Судя по всему, мое появление здесь очень обиделоЛевитина.

— Да, — согласился Михаил Михайлович, — он,по-моему, очень разозлился. Что у вас с ним раньше было?

— Ничего. Если не считать того факта, что я сумелраскрыть преступление раньше целой группы сотрудников, одним из которых был самЛевитин. Вот с тех пор он меня и недолюбливает.

Они вошли в основное здание, снова поднялись на четвертыйэтаж и прошли к приемной.

— Он вас ждет, — сразу сказала секретарь, едва онипоявились в приемной.

Сыркин шумно вздохнул и твердо зашагал к двери. Дронгопоследовал за ним. В кабинете сидел явно расстроенный Архипов. За столомвосседал раскрасневшийся Левитин и еще один незнакомый Дронго мужчина летсорока. Когда они вошли, тот с любопытством уставился на Дронго, но не произнесни слова.

— Вы еще не покинули территорию института? —разозлился Левитин. — Я же вам объяснил, что это режимное предприятие.

— Послушайте, полковник, — строго сказал Дронго,усаживаясь за столом напротив, — я нахожусь здесь по просьбе моихзнакомых. И на вполне законных основаниях. В институтские тайны я вмешиватьсяне собираюсь. Насколько я помню, совсем недавно мне доверяли в вашем ведомствекуда большие тайны. Неужели вы хотите, чтобы я позвонил прямо отсюда вашемуруководству?

— Вы мне еще угрожаете? — вспыхнул Левитин.

— Он прав, — мягко, но твердо сказалАрхипов, — это я попросил его приехать. Мне казалось, что нам необходимсвежий взгляд. Я думаю, что ничего страшного не произошло.

— У вас опять появились эти журналы, — напомнилЛевитин, — а вы говорите, что ничего страшного не случилось.

— Именно поэтому я и попросил приехать нашего гостя. Выведь уверены в виновности нашего охранника.

— Бывшего охранника, — напомнил Левитин. — Ядумаю, следователь подтвердил, что обвинение почти сформулировано, и мы скоропередадим дело в суд.

Незнакомец, оказавшийся следователем прокуратуры, молчал. Онсмотрел на Дронго. Было видно, что тот ему интересен. Но пока он хранилмолчание.

— Вот видите, — сказал Архипов, — вы все —таки упорно верите в виновность нашего охранника. А я не могу поверить, чтоэтот молодой человек способен на такое страшное преступление.

— Значит, это сделал кто-то из вашихсотрудников? — задел больное место директора Левитин.

— Не знаю, — растерялся Архипов, — я не знаю.

У Левитина была маленькая голова, явно не пропорциональнаяего развитому торсу. Прилизанные волосы почему-то вызывали чувство гадливости.Следователь, несмотря на сравнительно молодой возраст, ему было не большетридцати пяти, уже начал лысеть, зачесывая остатки шевелюры назад, при этом егоседые виски особенно бросались в глаза. Обычно они с Левитиным появлялись винституте в штатском, но следователь был всегда одет в немного старомодныйдвубортный черный костюм, а полковник — в модный серый, с тремя пуговицами.

— Ну вот видите, — торжествующе заметилполковник, — вы сами ни в чем не убеждены, а пытаетесь доказать нам, чтоарестованный Мовчан не виноват. Вы ведь не знаете всех обстоятельств дела. Итем более не стоило вызывать эксперта. Времена добровольных сыщиков давнопрошли. Шерлок Холмс был хорош для девятнадцатого века. Сейчас конецдвадцатого, и частные детективы, даже очень гениальные, — ядовито добавилон, — мало что могут.

— Тогда вам тем более нечего опасаться, — вставилДронго. — Или вы боитесь, полковник, что я снова вас обойду?

Левитин нахмурился, но не стал возражать.

Следователь неожиданно решил вмешаться.

— Нет, — сказал он, — лично я не боюсь.Полковник обернулся, собираясь что-то возразить, но почему-то передумал.Архипов облегченно вздохнул:

— Значит, возражений нет, — сказал он, — инаш гость может остаться.

— Но он не сможет ходить по территорииинститута, — напомнил Левитин, — это запрещено.

— Я был только в том здании, куда разрешается входитьдаже дежурным охранникам, — парировал Дронго. — Надеюсь, вы этознаете?

— Я все знаю, — отрезал Левитин. — И вообще ябольше не намерен говорить на эту тему.

— Вы считаете, что убийцей был арестованный вамиМовчан? — спросил Дронго.

— Вы хотите меня допросить? — нервно уточнилполковник. — Я же вам объяснил, что мы никогда и ни при какихобстоятельствах не рассказываем посторонним лицам о ходе следствия. Неужели выэтого не знаете?

— Я не прошу вас рассказывать мне подробности вашегоследствия, — возразил Дронго, — просто я полагаю, что могу оказатьсяполезным.

— Мы убеждены в виновности Мовчана, — сказалследователь, видя, что Левитин не намерен отвечать на вопросы. — Мояфамилия Климов. Михаил Климов. Советник юстиции. Я много слышал о вас и о вашиханалитических способностях. Но это совсем другой случай. Мы нашли отпечаткипальцев на ручке двери, на его платке, который валялся рядом, на платье убитой.Это отпечатки арестованного. Улик более чем достаточно. А с журналами простокто-то решил позабавиться.

— Но если он маньяк, то почему он бросил все и сбежал.Это ведь глупо? — настаивал Дронго. — Такой глупый побег. Он ведьимел судимость, знал, что значит оставлять подобные улики. Отпечатки пальцевповсюду. Почему он оставил свой платок? И даже не выключил свет, выбежав изкомнаты. Вам не кажется, что логичнее согласиться с его версией, что он сбежал,попросту испугавшись?