Неожиданно его осенило, он взял лист почтовойбумаги и написал:

«Дорогая Руфь, нам с далматинцем необходимоувидеть тебя. Кроме того, мне хотелось бы приобрести идущую по воде женщину. Дозавтрашнего дня я буду в «Гранде». Но если ты оставишь сообщение у портье, мнеего передадут в любом случае.

Горм».

Он надписал на конверте ее имя, указав адресгалереи. Перед тем как заклеить конверт, он вложил в него свою визитнуюкарточку.

Теперь она наверняка будет знать, где менянайти, подумал он и включил телевизор. Передавали «Последние известия». Новостине остались у него в сознании, но в самом конце передали короткий репортаж свыставки. У Горма учащенно забилось сердце.

Смертельно бледное лицо Руфи заполнило экран.Изогнутая верхняя губа была видна очень отчетливо, совсем рядом. Темные густыеброви разделяла глубокая складка. Густые ресницы, со слегка слипшимисякончиками. Мелкие бледные веснушки на крупном носе.

Он жадно впитывал в себя это изображение.Непослушные рыжие волосы. Жилы на шее. Выдающийся вперед подбородок. Но,главным образом, глаза. Темные, широко открытые, беззащитные. Горм наклонилсявперед и задержал дыхание.

Интервью было короткое. Передали только самоеначало, до того, как разговор обострился. Фотографии картин, насколько он могсудить, были хорошие. Этим-то она должна быть довольна? Но они отомстили ей,показав лицо разоблачающе крупным планом.

Только теперь, увидев на экране глаза Руфи,Горм осознал всю глубину ее сдерживаемого отчаяния. Стоя передтелевизионщиками, она все поняла, подумал он. Поняла, что совершила ошибку.Нельзя было отдавать им себя. Только картины. И ничего больше.

Он позвонил портье и поинтересовался, непоступало ли для него каких-нибудь сообщений. Пока ничего не поступило.

По телевизору передавали фильм о двух римскихсемьях, уничтоживших друг друга. Горм так и не понял, кто же был главнымдействующим лицом. Все были сердиты, и все громко

кричали. У него заболела голова, однако ондосмотрел фильм до конца. В живых никого не осталось.

Наконец Горм уснул, ему снились тревожные сны.Какой-то мафиози с пулеметом, вмонтированным в фотоаппарат «Никон», преследовалего на пустынном берегу во время отлива. Мафиози охотился за картиной,изображавшей далматинца. Картина была маленькая и умещалась у Горма в кармане.

Несколько раз он просыпался. И каждый раздумал, что отделался от кошмара. Но кошмар возвращался. Кроме ощущения страха,он запомнил только, что мафиози нагнал его и завладел картиной. Тогда картинавыросла до своей нормальной величины. Белая собака с темными пятнами бежала кнему с поверхности картины, глядя на него глазами Руфи.

В конце концов он все-таки успокоился ипроспал до девяти.

Как постоянному гостю ему на поднос сзавтраком положили газету. На первой полосе была фотография Руфи. «Сбежала ссобственной выставки».

Были там еще фотографии и заметка. Пока Гормчитал, на него накатила тошнота. Он быстро сложил газету и вышел в ванную.Потом снова лег, позвонил портье и попросил принести ему все крупные газеты.Хотелось поскорее с этим покончить.

Как он и опасался, другие газеты были ещебеспощаднее. «Скандал!» «На тропе войны». Какой-то репортер написал, что Руфьплеснула вином в лицо журналисту, пытавшемуся обменяться с ней парой слов, ивыбила камеру у него из рук. Крупная фотография показывала руку Руфи состаканом, направленную к какой-то нечеткой мужской фигуре. Вино выгляделоволнистой, туманной линией.

Когда Горм все прочитал, ему стало стыдно. Неза нее, за себя. За то, что он сидит тут и читает то, что написали о нейгазеты. За то, что тысячи людей, не имея ни малейшего понятия о том, как всебыло на самом деле, читают сейчас то же самое. Стыдно за людей, которыеупиваются такими статьями. И не могут без них обходиться.

Любой человек по своей вине или из-закакого-нибудь неосторожного поступка может оказаться в центре внимания и статьдостоянием общественности. И тогда все получают неоспоримое право рвать его вклочья. И пусть бы он защищался не менее храбро, чем Руфь, он никогда не сможетвыйти победителем.

Неожиданно в воображении Горма всплыла сцена,произошедшая в день открытия новой служебной пристройки к его магазину.Правление, служащие и группа случайных гостей окружили его и журналиста,задавшего ему личный вопрос:

— Это правда, что у вас много лет былиинтимные отношения с любовницей вашего отца?

К горлу опять подступила тошнота. Минуту Гормне спускал глаз с газет, разбросанных по кровати. Потом начал их рвать. Он рвалгазету за газетой и запихивал в корзину для бумаг. Когда с газетами былопокончено, он выставил корзину в коридор и запер дверь. Схватив телефоннуютрубку, он набрал номер галереи.

Ему ответила служащая.

— Моя фамилия Нессет. Я брат Руфи Нессет. Мненужно поговорить с нею. Особенно после того, что я прочитал в сегодняшнихгазетах. Это очень важно.

— Ее здесь нет.

— К сожалению, я потерял записную книжку и непомню ни адреса, ни телефона. Выручите меня, пожалуйста. Это очень важно, —повторил он.

Трубка молчала. Горм слышал, как служащая скем-то переговаривается.

— Простите, у нас нет ее телефона.

— А адрес?

Молчание. Настороженное молчание.

— Вы ее брат?

— Да. К сожалению, я опоздал на открытиевыставки. Подвел самолет. Я в отчаянии. Вы понимаете?

Опять бормотание.

— Она живет на Инкогнитогата.

— А номер дома? — спокойно спросил он, но рукас ручкой дрожала.

Записав номер дома, он сердечно поблагодарилслужащую.

* * *

Это был старинный трехэтажный особняк сбашенкой. Маленький палисадник, живая изгородь, покрытые снегом деревья. Вовсех окнах, выходящих на улицу, горел свет, в первом этаже свет был не такойяркий. Он нажал на верхнюю кнопку, на которой было написано: «Р. Нессет».

Пока ждал, он собрался с мыслями и приготовилпервые слова, которые хотел сказать. Но ему никто не открыл. Внутри было тихо.Горм позвонил еще раз. Тишина. Позвонил в третий раз. Подождал. Позвонилсоседям на первом этаже и снова подождал. Спустился с крыльца в палисадник.

Летел снег. Горм откинул голову, пытаясьзаглянуть в окна. Снежинки падали ему на лицо и таяли, оставаясь целыми толькона стеклах очков. Через мгновение он уже ничего не видел.

Кто-то же должен там быть! Он вытер очки несовсем чистым носовым платком и отошел поближе к железной изгороди, чтобы лучшевидеть. Это ничего не дало. Он перешел через улицу, надеясь оттуда заглянуть вкомнаты. На втором этаже был виден только свет и большие картины. И ни души.Никакой рыжеволосой головы.