При виде падающего мелка у Руфи по спинепобежали мурашки. Сперва послышался звук летящего предмета. Мелок достиг пола ираздался отвратительный хруст.

Она наклонилась и увидела его на полу.Конечно, он раскололся.

На глаза у нее навернулись слезы, но онанадеялась, что никто их не заметит. Кто плачет, тот проиграл. Она попросилаЙоргена подложить под крышку ее парты учебник по чтению Ролфсена. Парта сталане такой наклонной. Потом, втянув головы в плечи, они стали рисоватьнаперегонки. Но Руфь все время думала о расколотом мелке.

Йорген недовольно вздыхал, потому что крышкапарты стала высока для него. Но ведь от него никто не требовал выполнениязадания. Он ходил в школу, потому что в школу ходила Руфь, и понимал, что тамнадо сидеть тихо.

Элла смотрела на них с соседней парты. Еемелки без конца падали на пол, но она не обращала на это внимания. Подумаешь,беда какая — Элла была единственным ребенком в семье.

Раньше мелки были четырехгранные. Они неплоходержались на покатой крышке. Но на эти, круглые, нельзя было положиться.

Когда учитель проходил мимо, Руфь спросила,почему у парт такие неудобные крышки. Он посмотрел на расколовшийся мелок ипокачал головой. Но не рассердился, просто улыбнулся и сказал: «Не знаю».

Вот тебе и раз — учитель, а не знает такойпростой вещи.

Она попросила у него пластырь, который всегдалежал в школьном шкафу. И кое-как склеила красный мелок. Но мелок быстростерся, и пластырь стал мешать. Ведь почти все, что она рисовала, было красным.

Элла сказала, что Руфь может рисовать мелкомЙоргена. Руфь даже не ответила на такое глупое предложение. Как будто у Йоргенаможно что-то забрать! Тогда Элла предложила ей рисовать море и небо, чтобысберечь красный мелок.

Руфь попробовала, но это почему-то былоскучно.

— Нарисуй негра, — посоветовала ей Элла.

Руфь нарисовала лицо негра с золотыми кольцамив ушах и оранжевым ртом, совсем как трефовый валет из колоды карт. Но это тожебыло неинтересно, хотя и лучше, чем ничего.

В конце концов она обменяла свой зеленый мелокна красный Эллин, он был целый. Правда Элла тут же пожалела о сделке и захотелавернуть свой мелок. Руфь отказалась, и Элла заплакала.

Учитель подумал и сказал, что мелками менятьсянельзя. Мелки — школьная собственность.

Руфь сложила все мелки в потрепанную коробку,подошла к столу учителя, сделала книксен и отдала учителю школьнуюсобственность. Он не хотел их брать и предложил Руфи перестать капризничать. Нопоскольку капризничала не она, а Элла, Руфь ничего не могла с этим поделать. Напеременке она решила запереть Эллу в уборной так, чтобы никто этого не заметил.Но Элла не пошла в уборную. Тогда во время построения Руфь наступила ей наногу. Элла заплакала и сказала, что ей очень больно.

Руфи пришлось просить у Эллы прощения, однакоона скрестила два пальца и зажмурилась, тогда извинение не считается.

С того дня Руфь начала собирать все монетки,какие ей удавалось добыть, чтобы накопить денег и купить мелки, которые не былибы школьной собственностью. Она знала, что за такие поступки люди попадают вад, по крайней мере, Гая говорил Эмиссар. Но до этого было еще далеко, так чтоона все-таки продолжала собирать монетки.

В мужских брюках всегда можно было найтимонетку или две. И в жестяной коробке над плитой. Когда дядя Арон повоскресеньям ложился вздремнуть после обеда, он аккуратно снимал брюки, потомучто тетя Рутта не допускала, чтобы он измял их. В длинных белых подштанникахдядя Арон кружил по кухне в поисках газеты и очков. Потом он заваливался надиван в гостиной и начинал храпеть, не успев прочитать ни строчки.

Тем временем его воскресные брюки аккуратновисели на спинке стула, стоявшего у печки. Руфи приходилось ловчить, чтобы хотьна минутку остаться с брюками наедине. Она даже предлагала дяде поискать у негов голове вшей, пока он не заснет. Считалось, что это помогает зачатию детей.

Несколько воскресных дней Руфи никак неудавалось остаться наедине с дядиными брюками, потому что на улице шел дождь икто-нибудь из детей всегда крутился поблизости. Из-за этого она упустила кучуденег.

Эмиссар после обеда спал в брюках, потому чтоего за это никто не бранил. Как можно бранить человека, душа которого ужеспасена! К тому же он никогда не терял монеток. Руфь представляла себе, что онстережет монетки, как свою паству.

Жестяная коробка принадлежала матери, тамхранились деньги на черный день. Эти деньги Руфь трогать не смела. Не смела онабрать деньги и из кошельков, лежавших у всех на виду. Это было бы ужеворовство. А за воровство можно попасть не только в ад, но и в детский приют.

Руфь решила, что ее занятие следует считатьсбором пожертвований или чем-нибудь в этом роде, потому речь никогда не шла обумажных купюрах.

Тетя Рутта хранила деньги, полученные замолоко, в шкатулке на подоконнике. Но взять оттуда было невозможно, потому чтотетя Рутта раз в неделю подсчитывала все проданные литры.

Оставались еще списки пожертвований длямиссии. Элла всегда ходила по домам с такими списками, но Руфь не любиластучаться в чужие двери и просить пожертвовать что-нибудь на миссию. Люди инойраз ведут себя непредсказуемо. Лучше держаться от них подальше. Но если речьидет о блестящей монетке достоинством в десять, а иногда и в пятнадцать эре,можно сделать исключение.

Дети прокалывали в списках дырочки — однадырочка соответствовала десяти пожертвованным эре. Дырочка служила своеобразнойквитанцией. Каждый такой список с дырочками давал миссии пять крон. Детипользовались штопальными иглами. Руфь придумала, что можно пользоваться обычнойшвейной иглой — могла же она в спешке не найти .тональной иглы! От швейной иглыдырочки были почти не заметны.

Кончилось тем, что она все-таки пошла в миссиюна следующее собрание. Они пели псалмы, и их угостили булочками и жидким какао.Когда Управляющая собрала списки и деньги и спросила, нет ли новобранцев,желающих помочь миссии во имя Бога, Руфь неуверенно подняла руку.

Так она занялась сбором пожертвований. Ходилапо домам, в лавку и всюду, где были люди. Вообще-то, взрослые, давая деньги,должны были сами прокалывать дырку, но не все были так щепетильны. Некоторые,особенно прижимистые, давали всего две монетки по десять эре. Таких было даженеудобно просить, чтобы они делали дырочки. Кроме того, дома Руфь клала спискимежду двумя толстыми книгами, так что дырочки становились почти незаметными.

Легче всего было с теми, кто пользовалсяочками. Часто им не хотелось идти за очками, и они просили ее тут же на крыльцебыстренько самой проткнуть дырку.

Через несколько дней она уже собрала для себядве кроны двадцать эре. И тем не менее, для миссии осталось пять крон, за чтоРуфь удостоилась похвалы Управляющей. Они вместе опустились на колени ипоблагодарили Бога за все деньги. Руфь благодарила особенно горячо. Иначе ибыть не могло.