Скажи мне кто, тогда в апреле год назад, как Мистер Х. из «Ауди» будет пилить моему деду липу, я бы даже не нашлась, что ответить глумливому шутнику.

— Здоров! — цокнул языком дед, смотря на работу немца. — Лестница-то выдержит его? Старая такая, — обеспокоенно спросила я. — Должна, — серьёзно ответил мой старик. Приладив руку козырьком, он всмотрелся в деревянные ступени под ботинками Вальтера и беззаботно добавил: — Подождём — увидим.

— Ну, де-е-ед! — смеясь, протянула я.

— Хорош жених-то, а, Рита! Молодец, единственная внучка, всё думал, за кого бы нам тебя отдать. Вроде путного мужика нашла и сама. Где такого взяла?

В Германии, дед, такого сделали. В Германии.

— Работаем вместе, — уклончиво ответила я.

Тяжёлые ветви упруго падали на землю. Дедушка попытался подойти ближе к ним, чтобы оттащить, но не успел и шага сделать, как я потянула его самого за подол куртки и покачала головой:

— Он всё сам сделает. Ты иди пока домой, поставь нам чайник, пожалуйста.

— Так а как иначе, Ритулик? Пирогом угощу, купил с утра. Нам теперь такую выпечку вкусную возят из района! Пойду, правда, нарежу, — он снова посмотрел на Вальтера, который уже не без труда доставал до более высоких веток. Морщась в лице, выворачивал шею и вглядывался наверх, пристраивая ножовку удобнее. — Эх, была бы Маруся жива, таких бы пирожков нам напекла, так бы посидели. Ты помнишь, Рита?

— Конечно, помню, — со вздохом я посмотрела на него. — Я бы тоже хотела, чтобы она видела меня теперь, Работой бы похвасталась. Помнишь, как она переживала: как теперь найти работу, ничего не понятно, никакого тебе распределения. Но сейчас бабушка бы обрадовалась. Как думаешь?

— Да и думать нечего. Ладно, пойду, Рита, а ты тут командуй.

Дед медленно поковылял во двор, а я осторожно, переступая ветки, приблизилась к Вальтеру и сказала по-немецки:

— Ты как? Много опилок за шиворот собрал?

— Нормально, — по-русски, смеясь, ответил Брандт. — Разрослись во все стороны, блин.

— Вживаешься? — рассмеялась я, чуть ли не впервые услышав от Вальтера это самое «blin» с забавным акцентом. — Вот уже и наш язык тебя не отпускает.

— Верь-не верь, в работе легче, — улыбнулся Брандт в ответ. — Ты знаешь… — он решил взять перекур и удобно опёрся коленом о толстую ветку, — Макс успел научить меня замечательным словам, которые очень облегчают любую задачу. Вернее, реакцию на неудачи.

— Это, например, какие? — хитро спросила я. — Нет уж, Рита, — рассмеялся Вальтер. — ты их от меня не услышишь ни сейчас, ни потом. — Это мы ещё посмотрим!

— Как там с проводами? — он аккуратно опустил ножовку и пытался вглядеться между веток. — Вроде бы всё? Я отошла на середину дорогу и посмотрела на дерево со всех сторон.

— Теперь хоть всю липу спиливай, — разочарованно сказала я.

— Что, так плохо сработал?

— Да нет, Вальтер, тут по-другому и никак бы не получилось. Вот эту — сейчас ближе подойду, покажу — ещё подпили, если достанешь, и будет всё. И пойдём в дом.

— Понял, — он поднялся на предпоследнюю ступень короткой лестницы и обеспокоенно посмотрел на меня: — Рита, посторонись, она сейчас прямо на твоё место упадёт.

Ещё пара минут и Брандт спустился по лестнице, отнёс её во двор. Время было не растянуть, как ни старайся: я отряхнула дедовскую куртку на широкой спине Вальтера, куда он нацеплял липких паутинок, клейких листочков, заставила прямо во дворе снять рубашку, встряхнуть, обмахнуть спину и шею, взлохматила ему волосы, чтобы избавить от колючих опилок, поправила причёску и перед тем, как отнести ножовку и рабочую одежду на место, сказала:

— Сейчас всё решится, я ещё ему ничего не говорила.

— Не переживай, всё будет хорошо, — ответил Брандт, застёгивая пуговицы на рубашке. Он по-прежнему выглядел невозмутимым: — Он любит тебя. Это самое главное.

Когда инструменты и куртка вернулись на своё место, мы пошли с Брандтом в дом, где на кухне дед нарезал сладкий покупной пирог с вишней и расставил белые чашки с крупными нарисованными на боках красными яблоками. Стоя у плиты, опёршись о шкаф, он задумчиво смотрел на закипающий чайник. Ещё несколько секунд, и раздался громкий свист.

Новая клеёнка в сине-белую клетку на столе, огромный календарь с хитроглазой козой в соломенной шляпке — символом года, во всём доме едва ощутимо пахло лекарствами — с тех пор, как бабушки не стало прошлой зимой, здесь редко царили другие запахи вроде ароматной выпечки или наваристого супа.

И всё здесь то же самое: телевизор бормочет в гостиной, те же светлые в малиновый цветочек шторки на каждом окне, крупнолистная красная герань в больших советских зелёных горшках — дать памяти бабушке; мой любимый «конфетный» деревянный буфет в кухне, та же посуда в нём и на тех же местах — всё то же самое и до боли знакомое вокруг, но стыдящая тоска охватила меня. Стыдящая за то, что так часто фраза «Как-нибудь потом!» приходит на ум, когда я планирую деловую неделю и раз за разом откладываю поездку к родному деду.

— Может ещё что-то сделать? — спросила я его как можно бодрее и посмотрела на Вальтера. — Мы с Ва… мы вместе сделаем.

— Что ж, он пленный что ли? — дедушка посмотрел на меня с улыбкой, медленно усевшись за стол, и вытянул больную ногу, массируя колено. Кивнул на стол: — Давайте, давайте, пейте чай. — В смысле, пленный? — насторожилась я. — Немец.

— Не поняла… — тихо сказала я и опустилась на стул. Брандт, еле сдерживая улыбку, присел рядом со мной на соседний. Ещё во дворе я попросила его пока молчать. — Рита, что ж вы меня… за кого держите? — дед усмехнулся. — Мать звонила, предупредила. Я уж обидеться думал, а потом, на кого ж мне — на них, глупых? — Погоди, то есть, ты всё знал? Они тебе всё рассказали?

— Угу, — дедушка отпил самый кипяток и поморщился. — Мать, говорю же, звонит сегодня в обед, мол, жди гостей. Да не простых. Мялась чего-то мялась, а потом выдала тебя — Ритулик со своим немцем будет. Чего-то разволновалась, просила, хорошо вас встретить. А было ли, Рита, что я чего-то жалел для тебя или ругал? — его голос чуть надломился и в нём послышались трогательные стариковские слёзы.

— Нет, — еле слышно ответила я, ошеломлённая такими новостями, и переглянулась с Вальтером. Тот еле заметно пожал плечами.

Да уж, мама, удружила. Сами накрутили что-то себе про дедулю и чуть его не обидели.

— Ну, давайте путём знакомиться? — дед хлопнул в ладоши. — Жених-то говорит по-русски? Или так, чему успела научить?

— Ещё как болтает, — отчего-то покраснела я.

— Будем знакомы, — протянул руку Брандт. — Меня зовут Вальтер. — Что ж, Вальтер, — дед крепко пожал в ответ. — Юрий Павлович я, знаешь уже, наверное.

— Да, я ехал готовий.