«Надо пойти в аптеку и купить затычки для ушей, иначе яздесь умом тронусь, — решила она, — а заодно зайду на переговорный пункт,попробую позвонить домой. Вдруг родители приехали с дачи? Я, конечно, сделаювид, будто звоню из Севастополя, рассказывать им ничего не буду. Просто хочетсяуслышать их голоса».

Был ранний вечер, дождь кончился. Когда Маша проходила черездвор, пьяная компания хозяйкиного сына что-то заорала ей вслед. Она быстровыскочила за калитку.

Аптека оказалась закрытой. К переговорному пункту пришлосьидти через набережную. После дождя было особенно много народу — толпыотдыхающих вышли подышать чистым, влажным вечерним воздухом. Маша шла оченьбыстро, чуть не сшибая неспешных гуляющих. Какой-то молодой кавказец со смехомрастопырил руки навстречу, пытаясь поймать ее, но Маша, крикнув ему: «Уйди,дурак!» — прошмыгнула мимо и тут же подумала: «Какая же я здесь стала грубая!»

Дома никто не отвечал, родители с дачи не приехали. Машастала размышлять, стоя в будке с горстью жетонов на ладони, не позвонить ли ещекому-нибудь. Но тут же вспомнила, что свою записную книжку оставила дома, вМоскве.

Назад спешить не хотелось. После дождя приятно пройти понабережной, через сквер. «В конце концов, почему я должна бегать какзатравленный заяц? Надоело!» — решила Маша и побрела не спеша.

Навстречу попадались девицы в юбках до пупа, хохотавшие вобъятиях лихих кавказцев. Из коммерческих ларьков, из открытых дверей баров иресторанов неслась оглушительная музыкальная какофония, женский визг, мат, звонпосуды. Приличной семейной публики становилось все меньше. Маша не решиласьидти через сквер — уже смеркалось, а фонари еще не зажглись.

Вдоль сквера тянулась довольно людная улица. Но с неепришлось свернуть на другую, пустынную.

— Девушка, можно вас на минутку? — услышала Маша за спинойголос, как только свернула на пустынную улицу.

Не оборачиваясь, она прибавила шагу. Ее тут же догнали двапьяненьких весельчака в цветастых рубашках и приспущенных широких штанах.Поравнявшись, они ловко ухватили ее за руки с обеих сторон.

— Куда это мы так спешим, птичка? — сверкнули золотые зубы.

Маша дернулась изо всех сил, пытаясь вырвать руки, нодержали ее очень крепко.

— Отпустите меня. Я сейчас закричу, — спокойно сказала она.

— Кричи, — разрешили весельчаки.

— Помогите! — крикнула Маша во все горло.

— Сейчас поможем! — пообещали весельчаки и, приподняв Машунад асфальтом за локти, быстро потащили по улице.

Маша попыталась извернуться, вмазать кому-нибудь из нихпяткой в пах. Не получилось.

«Мамочка, что же мне делать? Куда они меня тащат? Почемуздесь нет ни одного милиционера? Саня говорил, здесь даже военные патрули ходятпо улицам вечером. Где вы, патрули, миленькие? Появитесь, помогите мне,пожалуйста», — пронеслось у нее в голове.

Еще раз набрав побольше воздуха, она завопила изо всех сил:

— Помогите!

— Слышь ты, не ори, в натуре, — мирно посоветовал один изтащивших. — А то мы ведь и заткнуть можем.

Вдруг раздался визг тормозов. Прямо на тротуар перед нимивъехала черная «Тойота». Из нее вышел высокий, очень прямой господин ссовершенно седыми волосами.

— Отпустите девочку, — тихо сказал он, и руки весельчаковразжались как по волшебству.

Маша, не раздумывая, бросилась наутек. Весельчаков и следпростыл. «Тойота» развернулась и медленно двинулась за Машей вдоль кромкитротуара. Чуть отдышавшись, Маша пошла спокойней. Седовласый господин высунулсяиз окошка и приветливо улыбнулся:

— Садитесь, барышня, я вас подвезу.

— Спасибо, я сама. Мне близко.

— Сделайте милость, барышня, садитесь. Честное слово, нелучшее место и не лучшее время для одиноких прогулок.

И тут же, как бы в подтверждение его слов, из-за углавывалилась пьяная компания. Маша остановилась в нерешительности. Он вышел измашины и открыл заднюю дверцу. «Такой красивый, вполне интеллигентный господин.Если бы не седина, можно было бы дать лет сорок. Но и с сединой — не большесорока пяти».

В машине еле слышно играла музыка. Бархатный голос ЭлвисаПресли пел: «Люби меня нежней». Пахло в салоне хорошим мужским одеколоном.Впервые за эти дни Маше вдруг стало спокойно, не противно и не страшно.

— Меня зовут Вадим Николаевич. А вас?

— Маша.

— Куда вас отвезти, Машенька?

— Студенческая, дом восемь, за санаторием «Солнечный берег».

— Вы отдыхаете одна?

— Нет. То есть пока одна. Завтра ко мне приезжает жених.Рано утром.

— Жених? Ну и славно. Барышне нельзя отдыхать здесь одной.Вы из Москвы, Машенька?

— Да. А как вы догадались?

— У вас чисто московская речь. Через пять минут он остановилмашину у калитки на Студенческой улице.

— Вадим Николаевич, — нерешительно попросила Маша, — вы немогли бы постоять здесь, у калитки, еще минут пять? Там пьянка во дворе, а умывальникпрямо возле стола, где пьют. Я быстренько умоюсь, пусть они видят, что высмотрите. Тогда не пристанут.

— Машенька, я, конечно, подожду с удовольствием. Но… в такомслучае не лучше ли вам быстро собрать вещи и переехать ко мне до приезда вашегожениха? Не опасно ли вам ночевать здесь?

Из глубины двора раздавались пьяные вопли, заглушавшиепесенку группы «На-на» «Моя малышка». Пьяные мужские голоса подпеваливразнобой, перемежая слова песни веселым матом.

"Да! Лучше мне поехать с вами куда угодно, — выкрикнулапро себя Маша, — нырнуть с рюкзачком в вашу уютную машину, и везите меня кудахотите. –

И тут же она испугалась, стало стыдно. — Ты что, свихнулась?— строго спросила она себя. — Готова ехать с первым попавшимся мужиком толькопотому, что он вежливый, воспитанный и за тебя заступился, не проехалмимо?"

— Большое спасибо, Вадим Николаевич, но вряд ли я смогувоспользоваться вашим предложением. Это неудобно. Мой жених приезжает раноутром. Завтра, — сказала она вслух, вежливо и твердо.

— Очень жаль, Машенька. Не волнуйтесь, я подожду, пока выумоетесь во дворе. Если они пристанут, я вмешаюсь.

Попрощавшись с Вадимом Николаевичем за руку, Маша спокойно,с гордо поднятой головой вошла во двор. Машина отъехала от калитки минут черездесять после того, как Маша умылась, почистила зубы и поднялась в свою комнату.