Ноэль с грустной улыбкой слушала моё щебетание, прося, чтобы я ещё спела одну из тех «тёмных» песен. «Тёмный» – это что-то вроде «странный».

Я ей пела всё, что помнила, даже без отсутствия голоса, я смогла произвести на Ноэль впечатление. Она подпевала, забавно коверкая русские слова, но, должна отдать должное, русский она учила быстрее, чем учила их язык я.

Позже предприняла ещё одну попытку сбежать, на этот раз, расспросив у Ноэль, сколько идти до ближайшего поселения и куда вообще идти. Она, покачав головой, показала сторону и сказала, что выйду, когда Мескило Мели (так они называют солнце) спрячется, а дойду, когда покажется вновь.

Далеко не успела отойти. Особняк работорговцев только-только успел спрятаться за спиной, как я услышала стук копыт по утрамбованной просёлочной дороге. «Слышишь цокот копыт, представляй лошадь, а не зебру». Я и ожидала увидеть лошадь, а не то, что предстало перед моим взором.

Всадник ловко управлял каким-то существом, который вызывал лёгкую оторопь. Нет, на лошадь отдалённо он был похож, только на всю покрытую чешуёй, под которой бугрились слишком большие мышцы для обычного скакуна.

Всадник приостановился передо мной, половину лица закрывала тканевая маска. Я уже бросилась молить о помощи, с просьбой подвезти до города или телефона, как он совсем недобро на меня посмотрел. Совсем как тот, что нюхал мои волосы.

Потом его взгляд наткнулся на нашивку в виде некого насекомого на моём плаще, без всяких экивоков он забросил меня на свою ящеро-лошадь. Я била его кулаками, пыталась вырваться, но это было равносильно тому, что я пытаюсь избить стену.

В ужасе я наблюдала, как мы движемся в обратном от города направлении.

Только не это. Я даже представлять не хотела, что сделает со мной Фархан – тот самый, который вытащил меня из воды, который здесь главный. Он, в отличие от всех. Получает садистское наслаждение, избивая девушек. Как я могла подумать. Что он безобидный?

Только меня эта участь обходила стороной. Но лишь по тому, что Ноэль всегда брала на себя вину.

От того, что я пыталась сбежать, меня уже никто не спасёт.

По возращению обратно, со мной никто не церемонился. Моих, всё ещё скудных, знаний языка хватило, чтобы понять, что Фархан поблагодарил всадника за то, что тот вернул его собственность.

Я ожидала побоев, но вместо этого меня закинули в промозглую комнату в подвале по соседству с той, где делали отметки имари.

Ни одного удара. Оставшись одна в темноте, я вначале обрадовалась, что избежала боли, а потом стало страшно. Боялась шорохов в темноте, шагов сверху, боялась холода, от которого не могла спастись.

Не хватало только простудиться. Я приседала, пыталась качать пресс, даже прыгала, но становилось только холоднее, отчего зверски захотелось есть.

- Эй! – Я застучала по тяжелой двери, - эй! Я больше не буду, обещаю! Выпустите меня!

Никто не ответил. Я колотила по двери ногами и руками, пока костяшки не опалило болью от ссадин.

- Грэакхол! – Выкрикнула я слово, с которым здесь просили прощения, но в ответ тишина.

Слёзы отчаяния подступали, грозясь вырваться в полноценную истерику – первую за то время, что я здесь.

Внезапно дверь открылась.

Тусклый свет из коридора выхватил фигуру в мантии.

Старик медленно зашёл в мою тюремную камеру. Он сделал какое-то неопределенное движение ладонью, в которой зажёгся белый огненный шар и уплыл под потолок, даря мерцающий свет.

«Думай про лошадей, не о зебрах».

Старик заметил моё немое удивление в ответ на свой фокус и задумчиво ко мне присмотрелся.

- Фаатха дэ, - произнес он, потирая подбородок.

Он назвал меня тёмной, то есть странной.

- Ты откуда? – Говорил он медленно, чтобы я могла понять его. А я уже немного понимала этот тарабарский.

- Не знаю, - вырвалось быстрее, чем я могла осознать.

Зачем я соврала?

- Ты была окутана Дрэйрой. Кадда, - он начал ходить вокруг меня, заставляя каждый раз поворачиваться к нему лицом. Я боялась подставлять спину, - но ты пуста.

- Я не понимаю, что это значит, - я понимала, как переводятся слова, но вникнуть в смысл мне это не помогало.

- Возвращайся к работе, Кадда. Пока тебя не будут трогать.

Он ушёл, оставив открытой дверь. Для них я странная, и по протекции старика меня не принуждали к сексу, как других имари.

Сколько ещё это продлиться?

- Кадда, - Ноэль бросилась ко мне, как только я переступила порог своей комнаты.

Она ладонями схватила лицо, в поисках следов насилия. Спустя пару мгновений с облегчением уткнулась лбом к моему лбу.

- Что такое Дрэйра? – Ноэль, как оказалось, первая пошла к старику с просьбой выпустить меня, потому что я могу сильно заболеть и меня потом нельзя будет продать.

Ноэль поила меня отварами не просто так. По всей видимости, мой иммунитет не был готов к здешнему климату и я с завидной регулярностью заболевала. Только сама всё это списывала на стресс, а вот Ноэль замечала сразу же, и лечила меня тем, что было под рукой.

- Сила, - мы сидели в темноте возле окна и любовались звёздами. Жаль, что здесь не видно Млечного пути, - у кого она есть, тот никогда не будет имари. Она мало у кого. Дрэйра правит природой. Природой голодного огня, природой текучей воды, природой мудрой земли и дикого ветра.

Столько грусти в голосе Ноэль, когда она рассказывала сказку.

- Кто родился с Дрэйрой, тот будет сражаться с Фраатх Ур – темнотой, которая ест наш мир. А те, кто родился без Дрэйры, тот имари их.

Я замолчала. Где же она росла, что верит, будто человек может повелевать стихией? А те, кто не может, тот – раб.

Я не могу. Старик и Ноэль сказали о том же.

Ноэль часто рассказывала страшные сказки про Фраатх Ур - Тьму, которая поглощает всё на своём пути, с которой отчаянно боролись те, кого у нас бы назвали магами. Раньше из-за незнания языка я это пропускала мимо ушей.

Сейчас же, спустя пары месяцев, я лучше понимала свою подругу, но не могла в это поверить. Зебры не попадаются нам в повседневной жизни. Хотя, сейчас я слабо могла назвать свою жизнь обычной.

Так что сказка про вечную Тьму, в которой исчезали города и страны, казалась чем-то само собой разумеющейся.

В ту ночь я долго не могла уснуть. Наверное, это и предопределило сильный переворот