– Прекрасно, мистер Конвэй, – сказала она и покинулакомнату.

Конвэй сверил часы с сигналом точного времени по радио иминута в минуту, как было условлено, выехал по указанному маршруту. Он трогалсяс места, только когда светофор менял цвет; ушел от машины, которая, судя повсему, пыталась следовать за ним, но безнадежно запуталась в потоке другихмашин; ушел и от разгневанного регулировщика, свистящего ему. Потом Конвэйвлился в автомобильный поток и двигался вместе с ним.

Пять минут седьмого был у аптеки и вошел в дальнюю от дверителефонную будку.

В шесть часов двенадцать минут телефон зазвонил. Конвэйответил.

– Мистер Конвэй? – спросил решительный женский голос.

– Да. Это… это не Розалинд?

– Не задавайте вопросов. Розалинд должна принять мерыпредосторожности, чтобы отделаться от слежки. Вот дальнейшие инструкции. Выготовы?

– Да.

– Отлично. Положив трубку, выйдите из аптеки и садитесь вмашину. Направляйтесь в отель «Рэдферн». Поставьте машину на стоянку. Зайдите ввестибюль. Скажите клерку, что вас зовут Джеральд Босвелл и что вы ожидаетеписьмо. Клерк вручит вам конверт. Поблагодарите его, но не давайте на чай.Пройдите в дальний угол фойе и вскройте конверт. Вам станет ясно, какдействовать дальше. – Она повесила трубку, не попрощавшись.

Конвэй вышел из телефонной будки, подошел к своей машине ипоехал прямо к отелю «Рэдферн».

– У вас есть письмо для Джеральда Босвелла? – спросил онклерка.

Клерк, казалось, заколебался. Конвэй испугался, не потребуетли тот удостоверение, но длилось это лишь мгновение. Клерк вытащил пачкуконвертов и начал их просматривать.

– Босвелл, – механически повторил он. – Босвелл. Как васзовут?

– Джеральд.

– О да. Джеральд Босвелл. – Клерк вручил Конвэю длинныйконверт, и у того невольно подпрыгнуло сердце. Конверт из плотной папироснойбумаги был хорошо запечатан и чем-то набит. Возможно, там список акционеров,которые не ему отдали свои голоса, список, который должен все изменить в егоборьбе за удержание контроля над компанией.

Конвэй прошел в угол и сел в одно из мягких, упругих кресел,словно в ожидании кого-то. Исподтишка он оглядел всех, кто был в фойе. Женщинусреднего возраста, поглощенную чтением газеты. Скучающего, нездорового видамужчину – он разгадывал кроссворд. Молодую девушку, вероятно, ожидавшуюкого-то: ее внимание было сосредоточено на входной двери.

Конвэй вытащил из кармана перочинный ножик, сделал надрез,вскрыл конверт и высыпал на колени его содержимое. С отвращением он обнаружилтам лишь вырезки из старых газет одинакового размера, не представляющие ничеговажного, никак не связанные друг с другом. Газеты потребовались, очевидно,только для того, чтобы набить ими конверт.

Однако в газетные вырезки был завернут ключ, прикрепленный кмедному ярлычку, на котором стоял штамп отеля «Рэдферн» и номер комнаты – 729.

Чувство благоразумия побуждало Конвэя положить конец этомуприключению раз и навсегда, но столь простая мысль означала крушение егопланов. Человек, придумавший такой ход, был неплохим психологом. Ведь, совершивмножество нестандартных поступков, чтобы отделаться от слежки, Конвэй былпоставлен перед необходимостью сделать шаг, на который он никогда не пошел бы,предложи ему кто-то это в самом начале.

Конвэй засунул обрезки газет обратно в конверт, бросил его вкорзину для ненужных бумаг и направился к лифтам. В конце концов, можноподняться и постучать в дверь.

Молодая девушка-лифтерша, казалось, была полностью погруженав чтение романа в мягкой обложке. Она взглянула на Конвэя и опустила глаза.

– Седьмой, – сказал он.

Она нажала на кнопку седьмого этажа, дала Конвэю выйти итотчас отправила лифт обратно на первый.

В отеле витал дух второсортной респектабельности. Здесь былочисто, но как-то стерильно чисто. Ковры – тонкие, подставки для светильников –дешевые, освещение в коридоре – тусклое.

Конвэй нашел комнату номер 729 и легонько постучал в дверь.Никто не ответил. Он подождал и снова постучал. Ключ в его руке былприглашением. Мысль о том, чтобы вставить его в замочную скважину и войти вкомнату, была лишь немногим более неприятной, чем положить его в карман,вернуться к лифту и навсегда оставить нераскрытой тайну запертой двери, темсамым упустив возможность получить списки акционеров, отказавших ему в своихполномочиях.

Джерри Конвэй вставил ключ в замок. Пружинный замок мягкощелкнул, и Конвэй распахнул дверь.

Он обнаружил, что вглядывается в гостиную двухкомнатногономера. Дверь, которая, вероятно, вела в спальню, была приоткрыта.

– Кто-нибудь есть дома? – позвал Конвэй.

Ни звука.

Конвэй закрыл за собой дверь в коридор и окинул взглядомкомнату. Появилась надежда, что это – часть тщательно разработанного плана, покоторому обещанные бумаги будут переданы ему прямо здесь, без посредников. Но вгостиной он ничего не нашел и стал задумчиво рассматривать дверь в спальню,когда ручка на ней повернулась и в гостиную, прикрыв за собой дверь, вошладевушка, на которой были только лифчик, трусики и прозрачные колготки. Былоочевидно, что он никогда ее раньше не видел. Она что-то невнятно напевала.Голова ее была обернута полотенцем. Лицо представляло собой темное пятно.Конвэй понял, что это доходившая до горла косметическая маска. У нее былавосхитительная фигура, белье на ней было тонким и изящным – невесомая чернаяпаутинка, которая только подчеркивала теплый розовый оттенок гладкой кожи.

Конвэй стоял неподвижно, испуганный, возбужденный, словноприкованный к месту.

Внезапно она увидела его и, похоже, хотела закричать. У нееприоткрылся рот. Косметическая маска скрывала от Конвэя черты ее лица. Он виделтолько глаза и красные губы.

– Послушай! Дай мне все объяснить, – торопливо произнесКонвэй, приближаясь к девушке. – Мне кажется, ты не Розалинд?

Она ответила глухим из-за косметической маски голосом:

– Меня зовут Милдред, я живу с Розалинд в одном номере. Акто вы? Как проникли сюда?

Ей, должно быть, лет двадцать шесть – двадцать семь,прикинул Конвэй. Он видел каждый соблазнительный изгиб ее сформировавшегосятела.

Стоя в гостиничном номере напротив молодой девушки, Конвэйощущал нереальность происходящего. Он будто был вовлечен в некий любительскийспектакль, в котором играл роль, толком ее не понимая, противопоставляя себяактрисе, которая пыталась неумело выдерживать линию спектакля.

– Как вы проникли сюда? – вновь требовательно спросила онатем же глухим голосом.