Я молчал. Потому и перестал, чего уж скрывать. Как узнал,что такое на самом деле попадающиеся в лесах янтарные кругляши, из которых такинтересно вырезать – вырезать, а не лепить – красивые, сверкающие под солнцемстатуэтки… так сразу и перестал резьбой баловаться.

– Беспутный! – жестко сказал Роман. – Может, собрать тебеобщиной денег на билет? Ты же сам никогда не заработаешь, тебя и так всем миромсодержат!

Я вскочил – земля под ногами качнулась, но я устоял, ибыстро пошел прочь от клуба. Алкоголь будто перестал пьянить, видно, слишкоммного адреналина выплеснулось в кровь. Ромка, который горячился редко, аостывал быстро, замолчал, и неуверенно крикнул вслед:

– Эй, да перестань ты, на правду не обижаются!

Не останавливаясь я шел вперед, к кромке поля. Да, да, яхочу убраться отсюда! Я всю жизнь об этом мечтал! Но не мог же я, пацан, улететьна сказочную, великую, древнюю Терру, когда болела мать! И с этим проклятымнабором волонтеров… ну не хотел я руку ломать, кто ж такое захочет, я себетренировку устроил, решил показать все, на что способен, комиссии, а тут…

И сегодня. Шла в руки удача, шла жемчужина огромной цены.Сдал бы ее в контору, получил чек… и через неделю, на туристическом лайнере«Афанасий Никитин», что раз в полгода останавливается у планеты, отправился быв метрополию.

А теперь – конец. «Всем миром на билет» мне не скинутся, этоуж точно. Вместо того придет батюшка Виталий, выпьет со мной, или травкипокурит, если пост, посмотрит укоризненно в глаза, начнет говорить о Боге, осудьбе, о том, что я своим безалаберным поведением огорчаю Господа, чтопоследствия – духовные – для меня будут очень прискорбны. И не замечу, какпойду под венец с пожилой, толстенькой, занудливой Ольгой Петровной…

Я пришел в себя, оказавшись на краю взлетного поля. Былосовсем темно, и в ночном небе вспыхивали, чиркали, сгорали и тухли звезды. Ну,не звезды… падающие звезды. Наша планета окутана пылевым облаком – из-за негонастоящих звезд мы никогда и не видим. Зато каждый миг над головой сгораюттысячи микрометеоритов. Говорят, настоящие звезды точно такие же, только они немерцают, горят ровно и спокойно. Говорят, что наше звездное небо красивееобычного. Потому и приезжают иногда туристы – провести одну ночь, потанцевать ивыпить под мерцающим шатром…

Не знаю.

Я хотел бы увидеть настоящие звезды.

Я хотел бы летать от звезды к звезде. Пройти по планетамПриграничья, посетить Терру. Кем угодно там быть! Хоть золотарем! Но не в нашейдыре! Господи, пусть не верю я в тебя, не верю, но молю, помоги вырватьсяотсюда! В настоящий, огромный мир, где можно стоять под небом, в котором горятзвезды, а не межпланетный мусор! Где происходят настоящие дела!

– Лешка!

Из темноты возникла фигура в форме. Я узнал Дениса –почему-то он был при полном параде, даже три своих ордена нацепил. И звездочкуна погоны уже добавил…

– Так и знал, что это ты шатаешься… – уже потише сказал он,подходя. – Все-таки военная территория, приятель!

Я молчал.

– Или я выбыл из разряда тех, с кем ты разговариваешь? –полюбопытствовал Денис.

– Нет… – выдавил я. – Извини. Ты был прав… во всем.

– Надо же, – Огарин развел руками. – Ты признаешь… – онзамолчал, подошел ближе, взял меня за руку. – И ты меня извини. У тебянеприятность случилась, а тут я со своими нравоучениями. Не держи зла.

– Мир и любовь, – ответил я. Надо же, способность шутить ещене атрофировалась!

– Да, кстати… мир и любовь… У тебя водичка есть?

Я отстегнул с пояса новую флягу, рефлекторно прихваченную изтрактира, молча подал Денису. Тот глотнул, снял фуражку и вылил остатки водысебе на голову. Задумчиво сказал:

– Красиво… все-таки мне будет не хватать вашего неба… Держи!

В его ладони лежала жемчужина. Чуть поменьше той, что япроворонил днем. Но все равно – большая.

– Я глянул по справочнику – должно хватить на билет вметрополию, – сказал Денис. – Бери.

– Нет.

– Что? – Огарин удивленно посмотрел на меня. – Эй, Лешка,привет! Это я! Я взял у тебя флягу воды, а взамен даю эту самую жемчужину.Какая разница, человек предложил обмен, или абори?

– Большая. Абори не знают ей цены.

– Не хотят знать. И я не хочу. Все равно продавать бы нестал, увез как сувенир. Какого черта… лучше тебе помогу. Бери!

– Откуда она у тебя?

Денис фыркнул.

– Оттуда, откуда и у всех. Я ведь дежурю на посту. Гоняютуземцев, если те забредают на взлетное поле. А они, иногда, протягивают мнежемчуг. Зачем обижать отказом ходячие излучатели? Вот откуда жемчужина. И онане единственная, кстати.

– Нет.

– Почему, скажи на милость? Бьют – беги, дают – бери!

– Денис, ты прав насчет судьбы. Не умею я пользоваться ееподарками.

– Так вот он тебе, подарок! Пользуйся!

– Денис, это…

– Что – «это»? Что?

Минут десять мы переругивались. Денис пихал мне в рукужемчуг, а я не принимал его. Я не мог сформулировать, почему не должен былбрать жемчуг. Не знал этого сам. Но – не брал.

– Лешка, – Денис наконец-то понял, что меня не переспорить.– Ну в чем дело? Ты говоришь – я прав. Так вот она, судьба!

– Это не судьба.

– А что же тогда?

– Жалость.

Огарин сплюнул. Уже совершенно спокойно спросил:

– А когда будет судьба?

– Я ее узнаю.

– Может ты и прав, – неожиданно заметил он. – Никогда неверь в подарки судьбы. Если не приходится вырывать их зубами – они не вкусные.Молодец, Лешка… Чему-то я тебя научил… все-таки…

Засунув руки в карманы, нахохлившись, он стоял передо мной,разом утратив свой бравый и всегда уверенный вид. Смотрел в искрящееся небо –наверное, для него это зрелище и впрямь необычное, раз никогда не упускаетслучая полюбоваться.

– Красиво, – осторожно заметил я.

Огарин пожал плечами.

– Да я, в общем-то, не любуюсь. Пытаюсь найти корабль.

– Какой корабль?

– Яхта класса «Рикша». Час назад запросила разрешения напосадку. Думаешь, чего я тебя искал на поле? Броди… мне-то что. Но попадешь подоткатный луч двигателя – мало не покажется.

– Яхта, – повторил я. В наших краях это была еще большаяредкость, чем земной транспортник или круизный лайнер. Обычная яхта, конечно,если к ним применимо слово «обычная», нуждается в регулярном и сложномобслуживании. А до ближайшего по-настоящему развитого мира – почти двадцатьсветовых. – Что это за модель, «Рикша»?