— Сиськами, задницей и вообще фигурой. Всего много, всеесть. Что еще мужику надо?

Я растерянно осмотрела свою фигуру в висящем на стенезеркале. Отметив ее незначительность, я пролепетала:

А мне еще хотели впендюрить молодую домработницу. Понятен еезамысел, я имею в виду Марусю.

Евгений неожиданно заинтересовался:

— Домработницу? Вот правильно. Это то, что тебе нужно. А тоглянь на себя в зеркало: на тебе уже лица нет. Надо взять молодую крепкуюдомработницу, чтобы все спорилось в ее руках…

Насчет ее рук не знаю, а мои руки уже уперлись в бок, глазаметали молнии и стрелы.

— Маруся — прелесть, на мне нет лица, а ему не кикиморуболотную — молодую и крепкую подавай, чтобы все в руках! — возмутилась я.

Евгений рассмеялся.

— Обожаю, когда ты ревнуешь. Не хочешь молодую, бери старую.Мне подойдет любая.

— Как это по-мужски! — выразительно закатывая глаза,констатировала я, на что Евгений рассердился.

— Ну все, хватит, — рявкнул он, но, испугавшись своейсмелости, сразу же дипломатично пояснил:

— Лично я иду ремонтировать кран и бачок, а ты можешьприготовить мне кофе, а если появится настроение, то и завтрак. Санька где?

— Санька спит, а ты иди к черту, так меня пугать. Говорилатебе, что разница в возрасте до добра не доведет. Мне уже сейчас трудносоответствовать твоим тридцати шести, а что будет через десять лет?

— Через десять лет я буду импотентом, и ты успокоишься, —обнадежил Евгений.

— Заманчивая перспектива.

Санька выскочил из спальни: и закричал:

— И я буду импотентом! И я!

Мне осталось лишь развести руками.

— Вот, милый мой, до чего доводит твое воспитание. Вот, чемуты учишь ребенка, хотя в его возрасте это неплохо, особенно при его болезненноминтересе к сексу. Вчера он справлялся, что такое секс-премьер и сексофон.

— Надеюсь, ты правильно ему объяснила, — рассмеялся Евгений,хватая Саньку на руки и подбрасывая под потолок.

— Можешь не сомневаться, — ответила я и удалилась на кухнюварить кофе, раз уж в этом доме совершенно не дают поспать.

Звонок в дверь застал меня за этим занятием. Из ваннойвыбежал Евгений и с криком «это Серега пришел на помощь!» помчался в прихожую.

Серега, друг Евгения, в помощи постоянно нуждается сам, но.при этом (как последний враг) умудряется еще предлагать и свою, хотя от этоговыходят одни неприятности.

На этот раз Серега, видимо, обещал справиться с бачком икраном. Я живо представила, что теперь с ними станет, но решила по пустякам нерасстраиваться.

Поэтому, спокойно закуривая сигарету, я сидела на кухне иизучала в зеркале свое лицо, которого якобы на мне нет, и была вполне довольнатем, что вижу.

Щеки, правда, немного ввалились, но разве не этогодобивалась я много лет?

На пороге вырос Евгений. На его губах блуждала улыбка.

— Это к тебе, — крикнул он и, насвистывая игривый мотивчик,отправился в ванную.

— Эй, постой, — вернула я его громким шепотом. — Кто там?

— Какая-то незнакомая девица, спрашивает хозяйку. Это ты?

— Это я. А что за девица? Хорошенькая? Евгений причмокнулгубами и закатил глаза, демонстрируя крайнее восхищение.

— Высший пилотаж! — констатировал он.

Я пулей вылетела в прихожую. У раскрытой двери стояладевица, каких немало на Тверской. Длинные, ничем не прикрытые ноги, полныеглупости глаза в обрамлении щедро намазанных тушью ресниц, сочные карминовыегубы, на голове…

В общем, я пришла в ужас и с криком «нет, никогда!»захлопнула дверь и сразу припала к «глазку», давая себе клятвы завтра же убитьМарусю.

Девица удивленно пожала плечами, перешла к соседней двери инадавила на кнопку звонка.

Ждать ей пришлось довольно долго. У моей соседки Татьяны неквартира, а постоялый двор. То из Мурманска родственники, то из Челябинска, тоиз Ставрополя. И что ни ночь, то пир горой. Хроническое нашествие гостейдоведет-таки мою добрую Татьяну до хронического алкоголизма. Она уже давно неработает, перешла на ночной образ жизни и трезвой бывает лишь изредка.

Девица в ожидании нетерпеливо дрыгала своей длинной ногой, ая ругала и ее, и Марусю, и Татьяну. Наконец дверь распахнулась, и на порогепоказалась Татьяна в халате, накинутом поверх ночной сорочки до пят. Она сонно,пьяно и бестолково хлопала ресницами, явно пытаясь продрать глаза.

— Как вы относитесь к гостям из… — заблеяла девица, ноТатьяна не дала ей договорить.

— Прекрасно отношусь, — воскликнула она, сгребла девицу вохапку и радостно завопила:

— Миша! Юра! Андрюха! Тети Дунина Зина приехала!

И потащила девицу в квартиру.

Я пришла в полное недоумение. Что за чертовщина? Куда онаповолокла мою девицу? Это что? Она уже и моих гостей принимать собирается?

Не успела я прийти в себя, как затисканная объятиями девицавновь появилась на площадке. За ней шла смущенная Татьяна с журналом «Башня» вруках и извинялась на все лады:

— Простите, я вас приняла за Зину, дочку тети Дуни. Выпохожи, очень похожи. Миша! Юра! Андрюха! Ведь правда?

— Правда! Правда! — басовито загудело из глубины квартиры.

Девица вежливо улыбнулась, отряхнулась, расправила крылышкии, пятясь, уперлась в дверь Старой Девы, куда тут же и позвонила.

Татьяна исчезла, и на площадку выползла Старая Дева сголовой, утыканной бигуди. У нее постоянно вместо головы — бигуди. Что онатолько на них наматывает? У нее же нет волос.

— Как вы относитесь к гостям из будущего? — заученнозаблеяла девица. — Что скажете о бесконечности Вселенной?

Старая Дева вместе с бигуди ушла в размышления, а девица,пользуясь этим, просочилась в ее квартиру и повела свой репортаж уже из прихожей.Речь шла о господе, совести и вере. Старая Дева, понятия не имея ни о первом,ни о втором, ни о третьем, обожала такие речи, из чего следовало, что упроходимки есть перспектива состариться прямо в ее квартире.

Но кого уже они стали присылать к нам, эти свидетели Иеговы?И откуда они берут этих своих свидетельниц? Прямо с панели, что ли? Фу, как онаменя перепугала, эта девица.

Я отлепилась от «глазка» и отправилась на кухню. Не успела язаняться уборкой, как опять раздался звонок.