Там, на этих юбилеях, я уже не принадлежала себе ичувствовала себя чужой и страдала, что не нужна Тамаре, как прежде, и что онаменя уже не так любит, хотя она клялась, что без меня на собственном днерождения просто повесилась бы. Вот как загнала бедняжку жизнь.

В общем, я знала, что ждет меня на этом банкете: это будетшумный и суетливый прием с чиновниками, политиками, бизнесменами, банкирами извездами эстрады, где у каждого припасен камень за пазухой и улыбка до ушей.

Я очень не хотела туда идти, но не могла отказать подруге. Явынуждена была сказать «да».

Тамара, избавившись от неловкости, связанной с ожиданиеммоего ответа, обрадовалась и размечталась о том, чего уже не будет никогда: какмы посидим вдвоем, напьемся, поболтаем, распахнем друг другу души…

— Кстати, Мама, как там твоя новая подруга-домработница? —неожиданно спросила Тамара. — Ты по-прежнему от нее в восторге?

— Она прелесть, я не прочь ее удочерить, —засвидетельствовала я, — Жаль, что я никак не могу ее увидеть. Все дела, дела.Времени свободного совсем нет. Неужели она так уникальна?

— Можешь не сомневаться. Это перл.

— Слушай, Мама, а почему бы тебе не захватить ее на моеторжество?

Может, мне удастся переманить ее к себе, и я узнаю, чтотакое настоящее счастье.

Мне понравилась такая мысль, я имею в виду, конечно, несчастье Тамары, а само торжество.

— Это идея! — закричала я, предвкушая, сколько радостиполучит Жанна от того, что для нас с Тамарой хуже цирроза.

Я мгновенно ощутила себя волшебницей-крестной, щедроодаривающей Золушку-Жанну, и поинтересовалась:

— А карета за нами будет? Тамара поняла меня с полуслова.

— Будет, и с кучером, — пообещала она.

— Блеск!

Я повесила трубку и вот тут-то впервые ощутила его. Он стоялза моей спиной и дышал мне в затылок. Я застыла перед зеркалом, висящим надтелефонным столиком, и потому ясно видела: за мной нет никого.

Но кто-то дышал. Даже волосы шевелились на затылке. Ужас!

Не знаю, что стало бы со мной, если бы не звонок в дверь. Напороге стояла Старая Дева. По отсутствию бигуди я определила, что она припараде.

— Ко мне пришел старый друг, — заблеяла она, — и очень хочетс вами поговорить.

— С чего это? — испугалась я.

— Он ваш читатель.

— Ваш друг?

— Да, — с осуждением подтвердила Старая Дева. — Мой друг —ваш читатель.

— Пусть читает что-нибудь другое, — запротестовала я ипоспешно захлопнула дверь.

И в это время осознала, что не чувствую дыхания на моемзатылке.

«Чего только не привидится, — подумала я и рассмеялась. — Аможет, тот, который дышал, обиделся за друга Старой Девы? Не слишком-то любезноя обошлась с ним. Сам виноват. Впредь будет знать, с кем дружить».

…Это происшествие тут же забылось, и последующие два дня япортила Жанну, заставляя ее примерять свои наряды. В моем розовом платье онабыла так мила, что это заметил даже Евгений.

— Ого! — сказал он, после чего я поняла, что перестаралась.

Жанна вспыхнула и потупилась, а я возмутилась.

— Это что еще такое? Ты не пойдешь с нами, так что нерадуйся, — предупредила я Евгения.

— И очень тебе за это благодарен, — ответил он. — По родудеятельности я достаточно насмотрелся. Когда я был телохранителем у…

Но я не могла это слушать. Я его оборвала:

— Знаем, знаем, наслышаны. Чем распускать перед Жаннойхвост, пойди-ка лучше посмотри, чем занят там наш Санька.

— А что, Жанна уже освобождена от своих обязанностей? —удивился Евгений.

— До банкета частично — да. Нам еще нужно обсудить манеры,раз они так ее беспокоят.

Астров скроил недовольную физиономию, но отправился кСаньке.

— Так вот, — обратилась я к Жанне, едва за ним закрыласьдверь, — нет там никаких манер. Все то воспитание, которое ты получила у своихродителей, придется забыть. Ты не сморкаешься в занавеску, умеешь пользоватьсяножом и вилкой, не чавкаешь во время еды и не хватаешь со стола руками — наэтом и остановимся. Этого Достаточно.

— Неужели? — удивилась она.

— Остальное тебе ни к чему. Научись, милая, не краснеть, неробеть, не конфузиться и говорить то, что хочется, не выбирая момента.

Жанна с ужасом воззрилась на меня.

— Да, да, милая, — компетентно подтвердила я. — Обязательнонаучись перебивать собеседника: уверенно и хорошо поставленным голосом, так,чтобы ему сразу стало ясно, что он невежа и несет форменную чушь. И непременнодай ему понять, что ты Нечто, а он плебей и недостаточно богат. Если при этомты будешь сидеть с нахальным видом, закинув ногу на ногу и попыхивая сигаретойв дорогом мундштуке, тебе поверят и возненавидят всей душой. После этого можешьпереходить к сдержанным комплиментам. Из твоих уст они будут очень ценны.

Я перевела дыхание, пользуясь этим, Жанна сообщила:

— Но у меня нет дорогого мундштука. И я совсем не умеюкурить.

— Чепуха, это проще простого, а мундштук я тебе одолжу.Главное, не переборщить с комплиментами, чтобы собеседник (или собеседница) незадрал нос.

Так, слегка одари его и принимайся давить по новой, пустьпочувствует свое ничтожество, а потом снова приободри легким комплиментом.

Жанна всплеснула руками:

— Боже, как это сложно!

— Да, милая, непросто, — согласилась я. — Но радисобственного престижа порой приходится из кожи вон лезть, тебе же придетсяделать немного. Держи собеседника в тонусе, и его уважение тебе гарантировано.Если при этом он сочтет тебя полезной, завоюешь и его любовь.

— А ее?

— Или ее, смотря с кем будешь общаться.

Здесь существенной разницы нет. Но это при условии, что тыне будешь занудой. Умей улыбаться и вызывать улыбки. И помни, где бы ты нибыла, везде ты главная, потому что женщина и очень хорошенькая. Ты должна святов это верить, так как тебя обязательно попытаются убедить в обратном.

С чувством исполненного долга я откинулась на спинку диванаи победоносно взглянула на нее. Бедняжка окончательно сникла.

— Как же все это суметь? — схватилась за голову она. — Чтодля этого нужно?

— Уверенность.

— Уверенность?