Огромная, неопрятного вида бабища молчакивнула, потом грубовато спросила:

– А завтрак-то кто подавать станет? Я еготолько готовить нанималась, и к двери мне недосуг бегать…

– Сегодня к одиннадцати придет новаягорничная, – вздохнула Лена.

– Небось такая же лентяйка, какСветка, – фыркнула кухарка и ядовито добавила: – Вы бы, Елена Михайловна,сразу объяснили девчонкам, что Кондрат Федорович шутит и вовсе не собирается ихна самом деле в кровать укладывать.

Лена покраснела неровными пятнами, но тут вкухню вошла полненькая девочка в пижамке с Микки-Маусами и капризно протянула:

– Мне не подали в постель какао.

Наташа отвернулась к плите и приняласьдемонстративно помешивать ложкой в кастрюле какое-то варево. Лена суровоглянула на падчерицу:

– Новая горничная придет только кодиннадцати, так что придется подождать с завтраком. Впрочем, можешь сама себеналить!

Лиза кивнула, подошла к сушке, вытащилаогромную синюю чашку, украшенную картинкой с Гуфи, и спросила:

– Где стоит какао?

– В шкафу, – кивнула Наташа.

Лиза вытащила желтую коробку с изображениемзайца Квики и поинтересовалась:

– Сколько сыпать?

– По вкусу, – весьма нелюбезноответила Наташа.

– А это сколько? – не успокаиваласьЛиза.

Лена вновь покраснела, и ее детское личикоприобрело злое выражение. Мне стало понятно, что супруге Разумова хорошо задвадцать, а вернее, ближе к тридцати. Обманчивое впечатление тинейджера создаетсубтильная фигурка и тоненький звонкий голосок. К тому же сейчас, когда мыстояли на кухне, ярко освещенной утренним солнцем, было видно, что лицо хозяйкипокрывает ровный слой косметики, светлый тон и нежно-коричневые румяна. Макияжбыл сделан искусно, но меня поразил тот факт, что он нанесен так рано. Кстати,и ее волосы блестели как-то подозрительно ярко, наверное, напомаженныепарикмахерским воском.

– А какой у меня вкус? – неуспокаивалась Лиза.

– Три чайные ложки, – пробубнилаНаташа.

Девочка насыпала гранулы и продолжила допрос:

– Теперь чего?

– Воды долей, – велела кухарка,потерявшая всяческое терпение. – И пей с наслаждением.

Лиза открутила кран и хотела сунуть кружечкупод струю.

– Боже, – простонала Лена, отняла унее чашку, взяла чайник, наполнила «Гуфи» и велела: – Иди к себе.

– Спасибо, – сказала Лиза и,осторожно неся кружечку в вытянутой руке, ушла.

Мы с Леной вернулись в кабинет, и хозяйкасказала:

– Значит, все, вы приступаете. Славабогу, а то у меня от домашних забот голова кругом идет!

Потом она секунду помолчала и выпалила:

– Видали, какой спектакль устроила Лизка?Вот уж актриса погорелого театра! А все потому, что какао с утра ей не подали.Избалована сверх всякой меры. Я пробовала ее приструнить, но Кондрат любитдочурку. Он не понимает, что только хуже ей делает, когда потакает во всем.

Я промолчала. Наверное, не слишком приличноприслуге обсуждать членов семьи, пусть даже и с хозяйкой дома. Только мнепоказалось, что Лиза не кривлялась, она на самом деле не знала, как разводяткакао. Да и откуда ребенку это знать, если ему все подают?

Через неделю я совершенно освоилась иразобралась в ситуации. Бардак в доме и впрямь царил немыслимый. Кухарка Наташаготовила плохо, еда у нее то пригорала, то оказывалась практически несъедобной.К тому же наглая баба уверяла, что у Разумовых в день уходит две пачкисливочного масла, бутылка растительного и килограмма три мяса, это не говоря оделикатесах типа осетрины, шоколадных конфет и кофе. Домой кухарка уходилапоздно вечером с набитой кошелкой.

Я терпела до четверга, потом не выдержала испросила:

– Наталья, что у вас в сумке?

– А вам какое дело? – окрысиласьповариха.

Но я уже вытаскивала из торбы примерно полкилокарбоната, приличный шматок мяса и баночку икры.

– Тебе чего, больше всех надо? –подбоченилась Наталья. – Твое, что ли, беру?

Я окинула взглядом ее неряшливую фигуру ижелезным тоном отрезала:

– Вы уволены.

Потом припомнила прочитанные в юности романыГолсуорси и добавила:

– Без рекомендации и выходного пособия. Искажите спасибо, что я не обращаюсь в милицию по факту воровства.

– Да пошла ты! – гавкнула кухарка иубежала.

Пришлось самой стать к плите. Без лишнейскромности признаюсь, что моя стряпня пришлась Разумовым по вкусу. Дажемолчаливый Кондрат, съев одну тарелку мясной солянки, попросил добавки исказал:

– Ленусик, наконец-то тебе удалось найтичеловека, который готовит, как моя мама.

Новая горничная Марина не понравилась мне ещебольше, чем кухарка. Во-первых, девица без конца курила на кухне, и ейприходилось по пять-шесть раз повторять одно и то же. Она весьма неаккуратноубирала комнаты, тщательно моя середину и расталкивая пыль по углам. Но это неглавное. Основное, что вызвало мое здоровое негодование, – это ее наглоеповедение. Два дня Марина прислуживала за столом в брюках. В среду нацепиламини-юбку и водолазку-стрейч, но, когда она в четверг появилась в столовой ссупом, у меня просто отвисла челюсть: наглая девчонка влезла в кожаные шортики,нет, мини-трусики, два крохотных кусочка черного цвета, из которых вываливалисьнаружу весьма аппетитные ягодицы, колготок она не носила. Сверху на ней былаярко-красная жилетка, застегнутая на две пуговицы. Руки обнажены, а из вырезавыпадала большая грудь, размера четвертого, не меньше, что было особеннопикантно, если учесть небольшой объем бедер и осиную талию. Впрочем, при виде«рокерши» рты разинули и остальные члены семьи, только четырехлетний Ванечкаспокойно возил ложкой по скатерти. Лена побагровела, а Кондрат хмыкнул. Глазаписателя маслено заблестели, и он пропел:

– Деточка, какой там у тебя супчик?

– Куриный, – прошептала Марина и,подойдя к хозяину, невзначай прислонилась к нему крутым боком. – Лапша…

– Наливай, – велел Кондрат ипокосился на девчонку.

Та улыбнулась.

Лена побагровела, но ничего не сказала. Я жевошла после обеда на кухню и велела:

– Спасибо, Марина, но мы в ваших услугахбольше не нуждаемся.