Лена влетела в прихожую, напевая веселенькиймотивчик, в руках у нее покачивались коробки с пирожными. Я вышла к двери, незная, с чего начать рассказ.

Хозяйка повесила курточку и бодро спросила:

– Почему у нас могильная тишина? Где все?

Фраза прозвучала двусмысленно, и я, неудержавшись, ляпнула:

– Кондрата убили!

Лена разинула рот, потом хмыкнула:

– Кажется, до первого апреля еще месяц!Ну и шуточку у тебя, Лампа!

– Ты не понимаешь… – начала я и осеклась.

Странное дело, но мы с хозяйкой вдруг перешлина «ты», а до сих пор она меня иначе, как Евлампия Андреевна, не величала.

Следующий час мы сидели на кухне. Ленабезостановочно курила сигареты, а я только удивлялась, глядя в ее побледневшее,но спокойное лицо. Честно говоря, я ожидала истерики, слез, обморока… Даже навсякий случай приготовила валокордин, нашатырный спирт и отыскала телефон ихдомашнего врача. Но Лена только смолила сигареты одну за другой и молчасмотрела в темное окно. Наконец, очевидно, приняв какое-то решение, онаотшвырнула пачку и сказала:

– Значит, так. Произошел жуткий, ужасныйнесчастный случай, и надо постараться, чтобы правда не попала в газеты. Ванькапока ничего не понимает, а когда станет старше? Представляешь, с таким грузомжить – убил родного отца. Мне никогда не нравилась их дурацкая игра в войну,все эти пистолеты… Давно знала, что они опасны… Лампа, ты можешь поговорить сэтим Славой? Пусть сообщает журналюгам, что Кондрат покончил с собой. Я заплачумайору за молчание.

Я в изумлении уставилась на хозяйку.

– Но Кондрат…

– Кондрат… – раздраженно перебила меняЛена и налила себе полный стакан коньяка. – Кондрат всегда говорил, чтописателя делает скандал. Чем громче орут газеты, тем больше тираж, вот пусть иполучит свой последний скандал!

И она выпила залпом.

– Но для самоубийства нужнапричина, – попробовала возразить я.

– Ха, – слегка заплетающимся языкомпробормотала Лена. – Мне надо Ваньку спасать, а Кондрату уже без разницы.Как ты думаешь, согласится Анна Ивановна вдвоем с ним уехать на Кипр? У меняподруга там школьная. Вышла замуж за киприота, девочку родила.

– Не знаю, – ответила я. –Может, если хорошо заплатишь, хотя сейчас, наверное, с деньгами будетнапряженка!

– Ерунда, – отмахнулась Лена. –Главное, Ваньку спрятать. На Кипр въезд без визы. Если няня согласится, утромих отправлю… Лизку в закрытую школу сдам, хватит, намучилась. Господи, знала быты, как мне было тяжело! Кондрат такой противный, эгоистичный, себялюбивый,капризный и по большей части просто невыносимый. Лизка – дрянь избалованная,вечное напоминание о прежней супруге! Гости дурацкие, гулянки, да я мечтаюспать ложиться в десять! Я жаворонок, а Кондрат сова! А его мерзкая манераходить по дому в трусах? А отвратительные сигары? А любовь мыться в пять утра своплем: «Лена, потри спину!» Боже, неужели все наконец кончилось? Продам этудурацкую квартиру, куплю небольшую, трехкомнатную, нам с Ванькой хватит, изаживу припеваючи!

– Тебе придется работать, – только исумела пролепетать я.

– Зачем? – изумилась Лена.

– Как, а деньги?

Вдова расхохоталась и вновь приложилась кконьяку.

– Да у меня столько средств, что на трижизни хватит, а в компьютере лежат двенадцать новых романов. Буду их продавать.

– Кому?

Она опять засмеялась:

– Наивняк ты, Лампа. У Кондратараскрученное имя, его книги приносят дикие прибыли издателям. Да только скажу,что есть готовые детективы, – очередь выстроится! Я еще цены набиватьстану. В «РОМО-Пресс» намекну, что «Альфаиздат» переговоры со мной ведет, а в«Альфаиздате» на «РОМО-Пресс» сошлюсь. Сразу гонорар и возрастет. Нет, сденьгами полный порядок. Да еще за квартиру выручу, джип его идиотский, наавтобус похожий, мне не нужен, «Фольксвагеном» обойдусь.

– Значит, ты его совсем не любила, –промолвила я в растерянности.

Окончательно опьяневшая Лена срыгнула и громкопроизнесла:

– Я его ненавидела и думала, что этотужас продлится еще много лет.

– Но ты же его ревновала!

– Вовсе нет. Просто не хотела, чтобы какая-нибудьбаба увела его из-под носа. Охотниц на богатого муженька много, только деньгидолжны быть мои.

– Родная дочь Кондрата имеет право начасть наследства!

– Пожалуйста, – хмыкнула она. –Только деньги-то у меня наличными, про них никто и знать не знает. Романы надискеты сброшу и спрячу. Что останется? Квартира и машина? Половина от всего –моя, а от второй части еще половина Ванина, а уж остаток Лизкин. Вот и помещунаглую девицу в закрытый интернат и буду из ее доли расходы отплачивать!

Я не нашлась, что возразить.

Утром, едва солнце выкатилось из-за горизонта,ко мне в комнату быстрым шагом вошла Лена.

– Извините, Евлампия Андреевна, –сухо и официально заявила хозяйка. – Понимаю, что бужу вас, но мне нужнаясность. Вы будете работать дальше?

Я только хлопала глазами спросонья, плохопонимая, что ей надо. Лена, очевидно, поняла мою заторможенность по-своему,потому что прибавила:

– Мы договаривались на тысячу долларов вмесяц, но я буду платить полторы, если вы согласитесь жить здесь и избавитеменя от хлопот о Лизе, квартире и готовке. Не бойтесь, толп гостей тут большене будет.

– Вы вроде собирались продатьквартиру, – робко заикнулась я, тоже переходя на «вы».

Лена сжала губы:

– Сие возможно лишь через полгода, толькокогда я войду в права наследства.

– Но вы хотели отдать Лизу в интернат!

– Девчонка пока останется тут! –рявкнула хозяйка и вылетела в коридор.

Недоумевая, что могло случиться ночью, явылезла из-под одеяла и отправилась на кухню. Возле стола сиротливо валялсяВанин башмачок. Я подобрала его и понесла в детскую. Здесь меня ожидалонеожиданное. Маленькая кроватка была аккуратно застелена, игрушки стояли наполочке.

Я пошла искать Лену и обнаружила ее в кабинетеКондрата, у компьютера.

– Простите, – кашлянула я.

Услыхав мой голос, вдова моментально закрылафайл, но я успела увидеть слова «По локоть в беде» и поняла, что онапросматривала новый роман Разумова.