– Ага, – завизжал Ваня, – готовкот! Ура! Победа!

Мы продолжали молча пить кофе, слушая, как он,ликуя, твердит:

– Папа, вставай, неси приз. Ну папа,папулечка, поднимайся.

Внезапно мне отчего-то стало холодно. Звонкийголос мальчика дискантом выводил:

– Папа, встань, а-а-а-а…

Услыхав отчаянный, полный ужаса плач, мы сАнной Ивановной вылетели в коридор и на мгновение остолбенели.

Кондрат лежал на спине, широко разбросав вразные стороны руки. Его тело занимало почти все пространство от спальни Леныдо кабинета. Джинсы задрались, и наружу торчала голая нога, густо поросшаячерными волосками. Почему-то при взгляде на беззащитно выставленную конечностьмне сделалось совсем нехорошо. Чуть поодаль, возле входа в гостиную, бился вистерике Ваня.

– Анна Ивановна! – велела я железнымголосом.

Няня моментально кинулась к подопечному изатарахтела, хватая того на руки:

– Пойдем, Ванюшенька, в детскую.

– Не хочу! – вопил мальчишка. –Папочка, папулечка!..

– Папа устал, – быстро нашлась АннаИвановна. – Поспит и встанет.

Ванюша всхлипнул и сказал:

– А папочка никогда так раньше не делал.

– Вот сегодня и решил пошутить, чтобытебя напугать, – пела няня, утаскивая ребенка в глубь квартиры. –Пойдем, сейчас приз дам.

Когда они ушли, я приблизилась на шаг клитератору и спросила:

– Кондрат Федорович, вам плохо?

Но ответа не последовало, не раздалось дажестона или слабой просьбы о помощи. Набравшись смелости, я подошла вплотную,присела на корточки и заглянула в лицо хозяина. Глаза его были странноприоткрыты, правый больше, чем левый, рот скривился на сторону и слегка отвис,подбородок безвольно упал. Но самое страшное не это. На лбу, между бровями,там, где индуски рисуют точку, виднелось небольшое, аккуратное красноеотверстие с чуть неровными краями.

Секунду я смотрела на дырочку и наконец поняла– это след от пули. Странно, но крови почти не было.

– Кондрат Федорович, – еще раз,отчего-то шепотом, позвала я, – пожалуйста, пошевелите рукой, еслислышите, или моргните.

Но писатель продолжал безучастно лежать наспине. Произошло ужасное: играя в войну, Ваня убил своего отца. Чуть поодальвалялся не слишком большой черный пистолет. Я с опаской посмотрела на него.Горы прочитанных детективов твердо вбили в мою голову основную мысль: на местепреступления лучше ничего не трогать.

Постояв в коридоре пару минут и поняв, чтоКондрат не дышит, я потянулась к телефону и призадумалась. Ясное дело, надозвонить в милицию. Но куда? «Ноль два» как-то не хочется. У Кондрата широкоизвестное имя, он много писал о сотрудниках уголовного розыска, впрочем, всементы у него выходили мерзкими людьми, взяточниками, прикрывавшими дела закрупные суммы. Кстати, именно поэтому мне и не нравились его произведения. Делов том, что у нас с Катюшей есть приятель, майор Володя Костин. Мы тесно дружими даже ухитрились упросить нашу соседку Ниночку обменяться с Володей квартирой,так что теперь проживаем на одной лестничной клетке.

Так вот, я могу абсолютно авторитетно заявить:майор взяток не берет. А кто не верит, может приехать и полюбоваться на два егообтрепанных костюма и весьма поношенные ботинки… Кстати, и среди его коллегтоже нет сребролюбцев, работают ребята на совесть и страшно возмущаются, листаянекоторые романы.

– Очень хочется этому Разумову по шеенакостылять, – вздохнул как-то Володя, указывая на яркий томик. –Все-то у него сволочи. Что не сотрудник МВД, то дрянь.

– Не спорю, – влез в разговор другоймайор, Слава Самоненко, – есть и такие, но ведь большинство работаетчестно. Представляешь, как нам обидно!

Я промолчала. До знакомства с ними я черпаласвои знания о нашей доблестной милиции исключительно из детективной литературы,и, честно говоря, человек в синей форме не вызывал у меня ни уважения, нивосторга. И, только узнав Костина и Самоненко, я поняла, какие на самом делебывают сотрудники правоохранительных органов.

Звонить нужно бы только Володе, но завтра емуисполняется сорок лет, круглая дата, почти юбилей. И мы сделали ему подарок –купили путевку в Объединенные Арабские Эмираты, причем на целых три недели.Март – месяц не самый приятный для отдыха, и начальство со спокойной душойотпустило майора, так что он как раз сейчас прилетел в Дубаи и, может, уженежится на пляже и кадрит хорошеньких туристок, а я стою в чужой квартире возлетрупа известного писателя и проклинаю тот час, когда Катюше пришла в головуидея об устройстве меня к этим людям.

Но ведь есть еще Слава Самоненко, он-то наработе.

– Господи! – взмолилась я, тычадрожащим пальцем в кнопки. – Боже, сделай так, чтобы Славка сидел наместе…

То ли молитва помогла, то ли криминальнаяобстановка в городе разрядилась, но в трубке бодро прозвучало:

– Самоненко у аппарата.

– Славик, – зашептала я, чувствуя,как к горлу приближаются рыдания, – Славик, тут такое случилось!

Через час в квартире Разумова было полнонарода. Кроме оперативной группы, явились еще съемочные бригады «Дорожногопатруля» и «Криминальной хроники» и несколько молодых людей с диктофонами. Иоткуда только узнали! Впрочем, кончина Кондрата – лакомая тема для борзописцеввсех сортов.

Славка прошел на кухню, окинул взглядомстройные ряды электроприборов и со вздохом пробормотал:

– Лампудель, можешь чайку сварганить илихозяйка не разрешит?

– Здесь хозяйка та, кто на кухне, –буркнула я и включила чайник. – Лене, то есть Елене Михайловне, все пофигу.

– Где она? – поинтересовался Слава.

Я пожала плечами:

– Сказала, что в тренажерный зал уехала,но мобильный все время сообщает: «Абонент отключен» или «Абонент временнонедоступен».

– Где она занимается?

Я вновь пожала плечами:

– Вроде в ЦСКА, там клуб шейпинга. Вовсяком случае, квитанции оттуда.

Тут в кухню вошел полный, неизвестный мнедядька и позвал Славку.

Лена явилась лишь вечером, около десяти. ТрупРазумова унесли, я вымыла коридор. Ванечка, которому дали успокоительное,крепко спал. Лизе тоже накапали валокордина, и девочка лежала в кровати.Словом, в двадцать два часа в квартире стояла непривычная тишина.