Скатились мы, значит, в этот «крупный промышленный икультурный центр», в котором жителей как-никак пять тысяч человек, и Чудаков наполной скорости начал крутить по совершенно одинаковым улицам среди совершенноодинаковых четырехэтажных домов. Может, и мне придется жить в одном из этихдомов, если товарищ Кравченко найдет время оторваться от своей общественнойдеятельности и ответить на мои серьезные намерения. Не знаю уж, как я свой домотыщу, если малость выпью с получки. Придется мету какую-нибудь ставить илинадпись: «Жилплощадь занята. Глава семьи – Виктор Колтыга».

Вырвались мы на шоссе и жмем по нему. Здесь гладко: грейдерыпоработали. Юра мечтает:

– Разрежу его, посыплю песком и съем…

– Чудак, – говорит Базаревич, – посыпатьапельсины сахаром – это дурной тон.

– Витька, – обратился ко мне Миша, – аправда, что в апельсинах солнечная энергия?

– Точно, – говорю, – в каждом по трикиловатта.

– Вить, так я на тебя надеюсь, – говорит Юра.

– Кончай, – говорю, – резину тянуть.Надеешься, так и молчи… Надеяться надо молча.

В это время нагоняет нас самосвал «ЯЗик», а в нем вместогрунта или там щебенки полным-полно ребят. Веселые, смеются. Самосвал идетнаравне с нами, на обгон норовит.

– Эй! – кричим. – Куда, ребята, катаетесь?

– В Талый, за апельсинами!

Мы заколотили по крышке кабины: обидно было, что обогнал насдряхлый «ЯЗик».

– Чудаков! – кричим. – Покажи класс!

Чудаков сообразил, в чем дело, и стал было показывать, носамосвал в это время вильнул, и мы увидели грейдер, весь облепленный ребятами вчерных городских пальто. Через секунду и мы стали обходить грейдер, но Чудаковсбросил скорость. Ребята на грейдере сидят, как галки, синие носы трут.

– Куда, – спрашиваем, – торопитесь?

– В Талый, – говорят, – за апельсинами.

Ну, взяли мы этих парней к себе в кузов, а то ведь они насвоем грейдере поспеют в Талый к одним только разговорам о том, кто большесъел. Да и ребята к тому же были знакомые, из авторемонтных мастерских.

Тогда Чудаков стал показывать класс. Мы скорчились на днекузова и только слушали, как гудит, ревет воздух вокруг нашей машины. Смотрим,самосвал уже сзади нас. Ребята там встали, стучат по кабине.

– Приветик! – кричим мы им.

– Эй! – кричат они. – Нам-то оставьтемалость!

– Все сожрем! – кричим мы.

Дорога начала уходить в гору, потом пошла по склону сопки, амы увидели внизу, в густой синеве распадка, длинную вереницу красных огоньков,стоп-сигналов машин, идущих впереди нас на Талый.

– Похоже на то, что в Талом сегодня будеткарнавал, – сказал Леня Базаревич.

На развилке главного шоссе и дороги, ведущей в зверосовхоз,стояла под фонарем плотная группа людей. Они «голосовали». Видно было, что этоморяки. Чудаков притормозил, и они попрыгали в кузов. Теперь наша машина быланабита битком.

– Куда, – спрашиваем, – путь держите, моряки?

– В Талый, – говорят, – за апельсинами.

Они, оказывается, мчались из Петровского порта на попутных.Это был экипаж сейнера «Зюйд» в полном составе, за исключением вахтенного. Смотрю,а среди них сидит тот самый парнишка, который на танцах приударял за Люсей.Сидит, мичманку на уши надвинул, воротник поднял, печальный такой паренек.

– О, – говорю, – Гера! Привет!

– А, – говорит, – здорово, Витя!

– Ну, как, – спрашиваю, – рыбка ловится?

– В порядке, – отвечает.

Так, значит, перекинулись, вроде мы с ним добрые знакомые,не то, что дружки, а так.

Едем мы, мчимся, Чудаков класс показывает, обгоняем разнуюсамодвигающуюся технику: машины, бортовые и «ГАЗ-69», тракторы с прицепами,грейдеры, бульдозеры, мотоциклы. Черт, видно, вся техника в радиусе стакилометров поставлена на ноги! Господи ты Боже, смотрим: собачья упряжка шпаритпо обочине! Одна, другая… Нанайцы, значит, тоже решили повитаминиться.

Сидим мы, покуриваем. Я ребятам рассказываю все, что знаюпро цитрусовые культуры, и иногда на Геру посматриваю. И он тоже на менянет-нет да взглянет.

Тут я увидел, что нас нагоняет мотоцикл с коляской, а зарулем Сергей Орлов, весь в коже, и в очках, и в мотоциклетном шлеме. Сидитпрямо, руки в крагах расставил, как какой-нибудь гвардейский эскорт. Сзади,вижу, сидит бородатый парень – ага, Николай Калчанов. А в коляске у нихдевушка, тоже в мотоциклетных очках. Это парни из Фосфатогорска, интеллектуалы,а вот девчонка что-то незнакомая.

Взяли они на обгон, идут с нами вровень.

– Привет, Сережа! – крикнул я им. – Ник,здорово!

– А, Витя, – сказали они, – ты тоже замарокканской картошкой спешишь?

– Точно, – говорю. – Угадали.

– Закурить есть? – спрашивает Калчанов.

Я бросил ему пачку, а он сразу сунул ее девчонке в коляску.Смотрю, девчонка спрятала голову за щиток и закуривает за щитком. Тут я ееузнал – это была Катя, жена нашего Айрапета Кичекьяна, учительница из Фосфатки.Катя закурила, помахала мне рукавицей и улыбнулась, показала все-таки своизубки. Когда они с мужем приехали к нам с материка, самого Айрапета никто незамечал – так была красива его жена. Такая блондинка, прямо Барбара Квятковскаяиз журнала «Экран». Тоже паника у нас тогда началась, вроде как сейчас, сапельсинами. Все норовили съездить в Фосфатогорск посмотреть на нее. Ну, потомпривыкли.

Зверь, а не машина у Орлова! Он легко обогнал нас и сталуходить. Чудаков пытался его достать, но дудки. Мы их догнали на семьдесяттретьем километре, они вытаскивали машину из кювета. Коля Калчанов хромал, аКатя, смеясь, рассказывала, как она вылетела из коляски, пролетела в воздухеметров десять – нет, двадцать, ну, не двадцать, а пятнадцать, в общем, метровпять она летела, ну ладно, пять – и зарылась головой в снег. Орлов в своемшлеме и по пояс в снегу выглядел прямо молодцом. Мы помогли им вытащить машину,и они поехали теперь уже потише, держась за нами.

В общем, дорога была веселая, все шоссе грохотало десяткамидвигателей, а перед самыми Шлакоблоками мы встретили рейсовый автобус Талый –Фосфатогорск, из которого какой-то типчик бросил нам в кузов горсть оранжевойапельсиновой кожуры.