Я переводил взгляд с Королевы на поникшую женщину. И увидел на ее лице признание вины! Не может этого быть! Ее взгляд молил о пощаде!

– Моя Королева, прошу, выслушай меня! Я совершила огромную ошибку! Но тогда я еще не знала этого! Это было много лет назад! С того дня я молила о прощении, я делала все, что в моих силах, чтобы исправить то, что натворила! Прошу, поверь мне! Я давно раскаялась! Я клянусь тебе в своей верности! Я признаю лишь тебя своей Королевой! Я до конца своей жизни готова нести тяжкое бремя вины и исправлять ошибку! Я больше никак не связана с ним! Много лет я не видела его! Поверь мне! – ползая на коленях перед Александрой, Тора впервые была так честна и открыта. Ее голос, ее слезы, все было пропитано горечью и болью от содеянного когда-то давно. И впервые я поверил в ее искренность! Я подумал, что после всего этого нужно будет с ней поговорить, выведать все мельчайшие детали, что она может знать о враге. Это может очень помочь! Но никак я не ожидал того, что развивалось дальше.

– То есть, ты хочешь сказать, что все это твоя вина? Все, что пришлось мне пережить – из-за того, что ты когда-то совершила ошибку?! Мой отец мертв и столько людей уже погибло – благодаря тебе?! И я убивала, чтобы выжить – тоже тебе сказать спасибо?!

Тора подползла и схватила Александру за ногу, моля о прощении.

Королева толкнула ее.

– Тора. Провидица. Маг. Союзник и предатель. Ты обвиняешься в измене. Я приговариваю тебя к смерти. И сама же исполню свой приговор. Сию минуту.

И, вытащив из ножен рядом стоявшего стражника острый меч, Королева Александра рассекла воздух и отрубила голову виновной.

В зале, где все еще присутствовало много «зрителей», раздались вздохи, вскрики. Но стоило новой главе государства поднять на толпу взгляд спокойных желто-зеленых глаз, тут же возобновилась звенящая тишина.

Александра обвела взглядом своих подданных. Затем как-то недоверчиво взглянула сначала на меня, потом на Арину. Брови сошлись на переносице, она плотно сжала челюсти. Странный блеск, удивление и боль промелькнули во взгляде. Ничего доброго это не предвещало, но она снова нацепила маску безразличия на свое лицо и спешным шагом покинула зал.

Я как раз приняла контрастный душ и спустилась на кухню, чтобы заварить себе чай с медом, когда дверь с размахом открылась, ударилась о стену и в нее влетел Рон. Впервые в жизни я видела его таким пьяным. Я замерла на месте, в руках держала чашку с горячим ароматным напитком. И спокойно смотрела на шатающуюся фигуру. Как только он заметил меня, сразу попытался взять себя в руки.

– Ваше Величество, прошу прощение… Не ожидал увидеть здесь… Вас, – как ни старался он говорить ровно и трезво, ничего не выходило.

Я медленно подошла к столу, опустила чашку и вернулась к шкафчику в поиске меда, не обращая на него больше никакого внимания. Он стоял, молча следил за моими поисками. Я открывала все дверцы верхних шкафчиков по очереди, проверяла содержимое всех баночек, но пока напрасно.

– Что Вы ищите? Я могу помочь? – не выдержал он, заметно раздражаясь.

– Нет, благодарю. Я сама справлюсь, – отрезала я и невозмутимо продолжила.

Прошло еще пол минуты. Рон не уходил. Вдруг шумно направился в мою сторону, открыл нижнюю дверцу, достал баночку и протянул мне. И началась игра.

– Вот.

– Что вот?

– Мед.

– Зачем?

– Ну Вы же его ищете?

– С чего Вы взяли?

– Догадался.

– Вы ошиблись.

– Неужели?

– Именно.

Он шумно вздохнул. А я все так же продолжала что-то искать… и чувствовала себя идиоткой. Но поздно было признавать, что он угадал.

– Что с тобой? – сказал он тихо с болью в голосе.

Этот вопрос застал меня врасплох. Но, надеюсь, я не показала этого.

– Я Вас не понимаю, – пыталась я придать тону безразличие.

– Александра, хватит! Что с тобой происходит? Я знаю, что потерял твое расположение, что подвел и предал тебя. Но Тора? Зачем ты сделала это? Почему именно так? Почему ты позволила эмоциям взять верх? – он говорил так открыто, словно мы снова старые друзья.

– Какое ты имеешь право мне тыкать и так со мной разговаривать? – все же психанула я и показала тем самым, что ему удалось меня зацепить.

– И что ты со мной сделаешь? Тоже отрубишь голову? Подать тебе меч? Или ты научилась убивать людей любыми подручными средствами? – переходя на крик, закончил он.

Я резко развернулась к нему лицом. Я готова была кричать в ответ. Но если я начну, это будет первый шаг к примирению. А этому точно не бывать. Он долго смотрел на мое лицо. Мы сверлили друг друга взглядом. Но он первый сдался. Опустил глаза в пол. Я видела боль на его лице. И отвернулась, чтоб не смягчиться. Теперь это непозволительная роскошь.

– Прости. Я не имел права так себя вести и говорить такое. Прости меня.

И, поставив баночку с медом возле моей чашки, удалился.

Я смотрела на любимую сладость, которую не смогла найти самостоятельно. И меня осенила мысль, больно уколов где-то глубоко. Я гость здесь больше, чем он, чем кто-либо обитавший в этом Дворце.

С тех пор я не прикасалась к меду. Это было напоминанием, что я потеряла ощущение родного дома. Надеюсь, не навсегда.

***

Шло время. Каждый вечер, после тяжелого дня я связывалась с Лемми. Мы обменивались новостями, рассказывали, что происходит в наших Королевствах. Как всегда, держался он молодцом. Лишь иногда показывал эмоции, говорил, как скучает. Герцог Коултер остался с ним, чтобы помочь восстановить город и наладить магическую защиту Королевства. Он обучал Лемми и за это я была ему безгранично благодарна. Лишь один раз они вместе вышли на связь. По ту сторону зеркала мужчина рассматривал меня, словно хотел запомнить каждый миллиметр моей внешности. Но иногда он так увлекался, что не замечал мое к нему обращение. И в эти неловкие моменты, Лемми закатывал глаза, а герцог смущенно извинялся и просил повторить вопрос. Я же делала вид, словно ничего не произошло.

Тот факт, что теперь моя внешность открыта, что нет былой защиты, что все могут помнить мое лицо и эмоции, не принес ожидаемой радости или облегчения. Всю свою жизнь я мечтала об этом – быть, как все. Но теперь, мне мешало это жить. Надеюсь, со временем я привыкну.

С Ариной мы виделись лишь на завтраках. Потом я уходила на совещания и возвращалась лишь поздней ночью, чтобы принять душ, помедитировать и забыться сном на пару часов. Это продолжалось уже неделю. Она несколько раз просила уделить ей минутку, но я словно искала причину, чтобы отказать. Я понимала, что долго это продолжаться не может. Но с ней я разберусь потом. Есть дела поважнее.