– Точно тебе говорю, за тобой он тут, – подталкивает меня дед в сторону замершей на земле машины: – Иди, сынок, всё ж не твоё это дело, с нами тут грязь топтать. Иди.

* * *

Стоило лишь колпаку кабины отползти назад, как пилот, заблаговременно отстегнувший ремни, выскочил на крыло как чёртик из табакерки. Короткая пробежка, прыжок, но стоит только его ногам коснуться сочной зелёной травы, как пилот поскальзывается, преодолевая последние разделяющие нас метры на пятой точке.

То, что это Клемент видно по закопченной эмблеме на боку штурмовика.

– Подъём, боец, – нагнувшись, помогаю ему подняться на ноги, и он, стоит только его ногам ощутить твёрдую опору, повисает на мне, заключая в крепкие объятья:

– Командир! Вы живы! А я… А мы…

– Клемент! – С трудом, но отстраняюсь от него: – Отставить нытьё! Ну что со мной могло произойти?! Подумаешь, внизу малость повоевал. Так не в первой же. Ты мне вот что скажи, – киваю головой, указывая на пару штурмовиков, нарезающих круги над нами:

– Там кто? Гриб, Нож? У них всё в порядке?

– Так точно! – Вытягивается он по стойке смирно: – После того как вас… Как вы ушли на вынужденную, мы… – Громкий писк в откинутом шлеме заставляет его смолкнуть и Клемент, накинув его назад, на голову, несколько секунд бесшумно шевелит губами, после чего принимается возиться с замками, отщёлкивая прозрачный горшок.

– Вас, – протягивает он мне шлем.

– Здесь Поп, слушаю, – накинув его на голову, вслушиваюсь в треск помех, через которые пробивается узнаваемый голос Кальтуса.

– Сэм? Жив!

– Так точно, господин капитан второго ранга. А что со мной станется? В худшем случае – с мед центра бы, из воскрешалки бы доложил.

– Не доложил бы, – в его голосе слышно облегчение: – Ладно. Об этом и прочем – наверху поговорим. Сейчас забирайся в машину и пулей наверх! Немедленно!

– Так перемажу же всё, – окидываю взглядом ставший серо-чёрным от грязи скафандр: – Может хоть почиститься дадите. Минут пять – вода тут рядом. И… Господин капитан второго ранга – прошу пояснить – не понял вас. Почему не доложил бы? Или здесь воскрешалки тоже… ну, как и тогда? Не работают?

– Отставить чистку! Это приказ! Немедленно наверх. Исполняйте, – в шлеме слышится звук отбоя и я, стащив его с головы, возвращаю Клементу:

– Пошли, – киваю на его машину: – Начальство желает срочно видеть. Так что – ты уж не взыщи – перемажу тебе всё там.

– Да не вопрос, командир, – отступает от в сторону, освобождая мне проход к кораблю:

– Там, за креслом, место есть. Жестковато, но зато сесть можно. На корточки.

– За штурвал, как я понимаю, ты меня не пустишь?

– Ну… – Мнётся он на месте, глядя мимо меня: – Это… Ну, командир, штурмовик – мой и…

– Да понял, я, понял, – с трудом сдерживаю улыбку, понимая, как ему не хочется оказаться балластом в своей собственной машине: – Ничего. Посижу на корточках. Только ты, пожалуйста, помягче рули – вот только новых синяков мне недоставало.

– В лучшем вида доставлю, командир, – облегчённо выдыхает он и тут же добавляет: – А это, командир? Мне можно? – Кивает он на пехотный шлем, который я верчу в руках, не зная, что с ним делать.

– Каску? Да на кой чёрт она тебе сдалась? – Протягиваю ему так желанный им предмет.

– Ух ты, – вертит он её в руках, разглядывая со всех сторон: – Спасибо, командир! Фото сделаю – домой пошлю.

– Так разве в скафандре, на фоне машины не лучше?

– Да таких у меня полно, – кивает он, прижав вожделенную добычу к груди обоими руками: – А вот в этом, из кабины Корсара, такого даже у отца не было. – По его виду понимаю, что парень уже предвкушает как фотосессию, так и серию восторженных откликов из дома и развернувшись, бреду к машине. Мне откровенно завидно, и чтобы не показывать чувств, быстро забираюсь в кабину, кое-как устроившись в нише позади пилотского кресла.

* * *

На борту Длани меня встречает сам Кальтус. И он, и сопровождающий его порученец – они оба в парадной форме, но стоит только мне выбраться из кабины, как радостные улыбки, прежде царившие на их лицах, несколько увядают.

Ну да, понимаю. Не так они, привыкшие к корабельной чистоте, представляли себе встречу с вернувшимся назад героем.

Что ж… Добавим немного планетарного антуража.

Подхожу к ним, и, остановившись в шаге перед Кальтусом, преувеличенно чётко топаю ногами, замирая по стойке смирно.

– Господин капитан второго ранга!

Шлёп!

Небольшой, но насквозь пропитанный влагой ком грязи, сочно шлёпается на палубу, заставляя порученца, как и все мы замершего по стойке смирно, заметно напрячься.

– Пилот Светозаров, позывной Поп, с вынужденной посадки – прибыл! – Одновременно выпячиваю грудь, дёргаю головой, щёлкаю каблуками, и конечно же, совершенно случайно, сомнений нет – случайно же, бью подошвой по кучке грязи, расплёскивая её вокруг себя.

Низ брюк Кальтуса, его надраенные до зеркального состояния туфли, всё это покрывается неопрятными коричневыми каплями. Сходная картина и у порученца, аж прикусившего губу от подобного нарушения субординации.

– Рад, что живой, – ничем ни высказав своего недовольства, Кальтус протягивает мне руку и тут уже тормозить начинаю я – моя ладонь, покрытая вбитой в кожу грязью, выглядит совершенно неуместно на фоне чистой ладони, запястье которой охватывает ослепительно белая манжета рубашки.

– Ты чего? – Совершенно искренне удивляется капдва, а затем, стрельнув глазами на мою ладонь, шагает вперёд, обнимая меня и не обращая внимание на грязь, немедленно облепляющую парадный китель.

– Я очень, Сэм! Очень! – Отступив, он одёргивает китель, теперь уже мало чем отличающийся по виду от моего скафандра: – Очень рад, что ты жив. Пройдёмся? – Взяв меня под руку, он отводит меня в сторону, прочь от выращенных глаз своего порученца.

– Может не стоит, вот так? – Киваю на его перемазанную грязью форму, пытаясь высвободиться, но Кальтус лишь качает головой:

– Ты что? Считаешь, что я могу брезговать своим пилотом? Тем более, – остановившись, от толкает меня кулаком в грудь: – Тем более вернувшегося из такой переделки?!

– Так что произошло, Кальтус? Я твои слова, насчёт воскрешения, что ты внизу сказал – вот честно, не понял. Или что – жабы свой аппарат, ну тот, с помехами, вниз протащили?

– И да, и нет, Сэм, – мрачнеет он: – Мы точно знаем, что, – он запинается: – что воскресить удалось не менее половины от убитых. В том числе – и на том участке, где ты ушёл на вынужденную. Наша аппаратура – в порядке. Техники клянутся. Но воскрешать получается хорошо, когда, каждого второго. Чаще – каждого третьего. Штаб считает, – Кальтус замолкает и молчит, пока мимо нас проходят техники, тащащие на своих плечах толстую змею кабелей: