который будет выполнении в течение месяца. Уверяю тебя, это произведет настоящую революцию среди ювелиров Европы. Именно эти деньги позволят нам не только содержать школу, но еще и поддерживать талантливых детей, оплачивая их дальнейшую учебу в университетах и академиях.

— Ты что-то сильно размахнулся, Густав. — Недоверчиво покачал головой Лачин. — Давай лучше от фантазий к реальности.

— Хорошо. Первое, что нужно сделать, это продать золото и получить наличные деньги. Продавать в России рискованно, да и цену нормальную здесь не дадут, поэтому воспользуемся моими европейскими связями. Золото переправим в Европу с торговым обозом, в этом нам поможет твой шурин, а там я быстро его пристрою. На все вырученные деньги закупим товар и морем отправим в Петербург, а здесь распродадим по оптовым ценам и получим наличный капитал.

— С капиталом могут возникнуть проблемы. Нас с тобой в Екатеринбурге хорошо знают, как знают и то, что таких денег у нас с тобой никогда не было. Это породит нездоровое любопытство и желание выяснить происхождение этого капитала.

— Я все учел. Мы оформим школу на имя сибирского промышленника Струмилина Сергея Александровича.

— Это тот, которого ограбили на Сибирском тракте три года назад?

— Да, он две недели проболел и помер у меня в доме. Его тихо похоронили на деревенском кладбище, в десяти верстах от города, а документы остались у меня. Родни у него нет, поэтому в духовной наследниками школы будем числиться мы с тобой. На тот случай, если им кто-то заинтересуется, мы отправим его на длительное лечение в Европу.

Глава 16. Билимбай, 12 мая 1798 года (суббота)

Соколов появился в четыре часа пополудни. Перекусив на скорую руку, он поднялся на второй этаж в номер к Штейнбергу.

— Итак, Генрих Карлович, я вас слушаю.

— Собственно говоря, Виктор Алексеевич, я не знаю с чего начать. Вы ведь читали письмо?

— А вы что не знаете содержания?

— Только в общих чертах.

— Так вот в письме практически ничего нет. Мне кое-что обещают там, — указательным пальцем правой руки Соколов показал на потолок — за мою помощь вам здесь, — указательный палец уперся в крышку стола. Все остальное должны объяснить мне лично вы при конфиденциальном разговоре.

Целый час Штейнберг пересказывал Соколову изумрудную эпопею, и когда закончил, понял, что все его доводы собеседника не убедили. В течение всего этого времени выражение лица бывшего гвардейца выражало полное безразличие к тому, что говорил ему его визави, порой Штейнберг даже сомневался, что он его вообще слышит. В заключение Штейнберг выложил на стол два массивных жетона, два удостоверения и «грозную» бумагу.

— Про убийство купца в Невьянске слышал, — произнес Соколов после некоторого молчания, когда понял, что его собеседник рассказал все, что знал — а вот об изумрудах никто при мне ни разу не упоминал. Впрочем, это ничего не значит. Я не специалист, поэтому со мной такие вопросы никто не обсуждал, да и сам не интересовался.

— Это понятно, Виктор Алексеевич, сейчас для меня важно ваше принципиальное согласие на сотрудничество.

— Я согласен, но вряд ли чем-то могу быть полезен. Я ведь военный и в этих вопросах вообще ничего не понимаю.

— В этих, как вы выразились вопросах, разбираюсь я, для этого меня сюда и прислал Федор Васильевич. На первых порах вы должны просто помогать мне. В ближайшее время нам нужно попасть в Невьянск и заняться убийством купца Протасова и его людей. Сложность в том, что прошло довольно много времени и в том, что у нас нет никаких зацепок в Невьянске.

— Насчет Невьянска можете не волноваться, найдем с кем поговорить. Насчет всего остального, — Соколов сделал небольшую паузу, словно собираясь с мыслями, — жетоны и бумаги, это конечно хорошо, но здесь, Генрих Карлович, тайга, глушь, до Петербурга две тысячи верст, поэтому нужен более солидный аргумент.

— Я вас не понимаю, Виктор Алексеевич, какой аргумент может быть солидней того, что есть у нас?

— Деньги!

— Деньги? Совсем упустил из виду. С этим, Виктор Алексеевич, все в порядке. Наличными у меня с собой тысяча рублей.

— Дорогой вы мой, с этого и надо было начинать, вот теперь я уверен в успехе. Теперь нам точно расскажут все, даже то, чего не знают. Кстати, Генрих Карлович, вы произвели хорошее впечатление на Семена Ильича, он даже пригласил нас с вами на ужин к семи часам вечера.

— Хорошо, что вы напомнили, Виктор Алексеевич, он ведь дал мне свои камни для экспертизы.

— Вряд ли там есть что-нибудь стоящее.

— Ну, это как посмотреть. Камней представляющих большую ювелирную ценность там действительно нет, но есть несколько штук, которые могут заинтересовать именно нас.

Штейнберг стал из-за стола, подошел к шкафу и достал из него небольшой мешочек. Вернувшись на место, он выложил на стол несколько бледных камней неопределенного оттенка.

— Что это? — Спросил Соколов. — Неужели изумруды?

— Сложно сказать, слишком бледный окрас, либо изумруды, либо аквамарины. Никакой ценности они не представляют, но сам факт их появления говорит о том, что мы на правильном пути.

— Получается, что вы только приехали, а уже решили часть задачи — получили подтверждение того, что на Урале есть изумруды.

— Собственно говоря, я знал это еще в Москве. Просто здесь случайная встреча с Семеном Ильичем может направить наши поиски по новому руслу, но сейчас, как я уже сказал, нам в первую очередь нужно заняться невьянскими убийствами.

— На этот счет не волнуйтесь, Генрих Карлович, думаю, Семен Ильич нам поможет. Он несколько лет работал на Невьянском заводе, знает людей и наверняка подскажет к кому нам обратиться. И, вот еще что, Генрих Карлович, поскольку мы с вами теперь партнеры, то давайте перейдем на «ты» и будем обращаться друг к другу по именам.

— Согласен, Виктор Алексеевич, так будет проще.

— Вот и хорошо. До семи еще много времени, так что, можешь заняться камнями, или отдохнуть, а я пока закуплю шампанское и что-нибудь из деликатесов, не идти же нам в гости с пустыми руками.

— Постой, Виктор, вот возьми — оживился Штейнберг, протягивая Соколову