Штейнберг достал из кармана мешочек с камнями и положил его на стол.

— Да. А в чем собственно дело?

Штейнберг перевернул мешочек и показал пальцем на тесненный маленький овал внутри которого, стояли две буквы G.W.

— Видел, но буквы настолько мелкие, что я не обратил на них внимания. А, что это вообще такое?

— Это клеймо. Каждый серьезный мастер старается помечать свою работу, вот и придумали ставить на изделия клеймо. Что-то вроде подписи.

— И вы можете назвать имя?

— Теперь, когда мы установили национальность — да! Это известный польский ювелир Гжегош Войновский, точнее, это его клеймо.

— Может быть, случайность — усомнился Ремизов — потерял, украли или продал кому вместе с камнями, не мог же сам ювелир бродить по нашим лесам.

— Конечно, случайность исключать нельзя, но если мне не изменяет память, лет пять назад было громкое уголовное дело, где как раз и звучала эта фамилия. Я точно не помню, в чем там суть…

— Генрих, я ценю твою тактичность — прервал его молчавший до этого Соколов — но давайте не будем ходить вокруг, да около и назовем вещи своими именами. Действительно, только не пять, а шесть лет назад два брата Войновских были осуждены по той же самой статье, что и ваш покорный слуга — изготовление и сбыт фальшивых ассигнаций. Доказать, как и в моем случае, ничего не смогли, но на пять лет в Сибирь все же отправили, уж слишком много у них было этих бумажек. Год назад, я, чисто случайно, оказался вместе с ними в одной компании, где и познакомились. Обоим уже под сорок, высокого роста, худощавые, но довольно крепкие, в том числе и на выпивку.

— Так они были здесь? — Спросил Штейнберг.

— Нет, это случилось в Екатеринбурге. Я был в гостях у гарнизонных офицеров и в трактире Рязанова мы столкнулись с поляками. Как это часто бывает, кто-то, кого-то раньше знал, и вот, таким образом братья оказались за нашим столом.

— Они что, проживали в Екатеринбурге?

— Насколько я понял, они там оказались проездом. Их ссылка закончилась, и они возвращались домой, а в Екатеринбурге задержались на несколько дней, толи у знакомого, толи у дальнего родственника, сейчас уже не вспомню. Времени много прошло, да и выпили мы тогда изрядно.

— Получается, что поляки не уехали? — Задал вопрос Ремизов.

— Причем, с большой долей уверенности сказать, что одного уже нет в живых — подвел итог Штейнберг. Можно попытаться найти второго, но не исключено, что братья были вместе и второй разделил участь первого.

— Генрих Карлович, вы говорили, что камни и этот песок не представляют никакой ценности, тогда зачем убивать поляка?

— Все дело в том, что среди образцов есть изумруды. Они бледные, все в трещинах и практически ничего не стоят, но, как я полагаю, это всего лишь отходы. По нашим предположениям в тайге есть рудник, где нелегально добывают изумруды, причем очень высокого качества. Поляк каким-то образом вышел на след этого рудника, за что и заплатил собственной жизнью.

— Вы считаете, что причиной смерти поляка были изумруды?

— Да, Семен Ильич, я думаю, что дело обстоит именно так и, скорее всего, это не единственная жертва, ведь поляк наверняка в тайге был не один. К тому же мы точно знаем, что и трагедия в Невьянске, осенью прошлого года связана с этими изумрудами.

— Так ведь там было убито и пропало без вести полтора десятка человек!

— Это только то, что нам известно на сегодняшний день, в реальности жертв может быть значительно больше. Рудник нужно найти и вернуть в казну, только так можно остановить этот поток смертей. Именно этим нам с Виктором и предстоит здесь заниматься.

— Господа, вы играете со смертью!

— Мы это знаем, Семен Ильич, поэтому не хотим никого вовлекать в наши дела, но без вашей помощи нам не обойтись.

— Со всей душой господа, но про изумруды я действительно ничего не знаю.

— Изумруды, это наша проблема, и для ее решения нам нужно в первую очередь разобраться с тем, что произошло в Невьянске осенью прошлого года. Городок небольшой, все люди на виду, наверняка местным известно больше, чем той же уездной полиции, но с незнакомыми людьми, вроде нас с Виктором, они откровенничать не будут.

— Я вас понял, Генрих Карлович, вот только не знаю чем помочь. В Невьянске я пробыл недолго, да и было это довольно давно, так что никаких особых знакомств у меня там нет. Единственный, с кем я много общался и кого хорошо знал, это горный инженер Лонгинов Савва Игнатьевич. В прошлом году я случайно столкнулся с ним в Екатеринбурге. Сейчас он уже не у дел, но в добром здравии и живет как раз в Невьянске.

— Если я правильно вас понял, то он давно там обосновался.

— Точно не скажу, но в 1768 году, когда я был назначен шихтмейстером на заводы Демидова — Невьянский, Быньговский и Верхне-Тагильский, он уже работал.

— Бог мой, это почитай тридцать лет. Как думаете, Семен Ильич, он согласиться откровенно, поговорить с нами?

— Мы хорошо заплатим. — Добавил Соколов.

— Поговорить, тем более за хорошие деньги он, конечно, согласится, но может статься, что он ничего не знает по интересующему вас вопросу.

— Это уже наши проблемы, — успокоил Ремизова Штейнберг, — главное, чтобы он рассказал все местные сплетни.

— Думаю, это будет не сложно, ведь после смерти жены он остался совсем один и вечерами, как я понял, частенько засиживается в трактире, так что сплети это как раз по его части.

— Тем более что случай для провинциального городка исключительный, наверняка версий и предположений было предостаточно.

— То, что случай неординарный, здесь я с вами, Генрих Карлович, согласен, но вот, что касается исключительности…

Ремизов ненадолго замолчал, словно вспоминая, или собираясь с мыслями.

— Нечто подобное в Невьянске уже было, правда довольно давно, если мне не изменяет память, это произошло в начале восьмидесятых годов. Тогда в тайге бесследно исчезла большая группа работников Невьянского завода, а управляющий Севрюгин и два его брата были убиты. Подробностей я не